Стивен Бруст — сын ветеранов-троцкистов и членов-основателей Рабочей лиги Джин Бруст и Билла Бруста. 31 августа исполнилось100 лет со дня рождения Джин Бруст, умершей 24 ноября 1997 года. Стивен, писатель, в настоящее время проживающий в Миннеаполис-Сент-Пол, штат Миннесота, прислал нижеследующие воспоминания по случаю 100-летия со дня рождения своей матери Джин.

В ознаменование этой годовщины МСВС опубликовал подборку, где представлены эссе о жизни и политической деятельности Джин Бруст (cм.: «100 лет со дня рождения ветерана троцкизма Джин Бруст»).

Во время одной из забастовок на скотобойне, которая произошла между 1946 и 1948 годами, в которой участвовали мои родители (они буквально начали встречаться на пикете), губернатор от Фермерско-трудовой партии Флойд Б. Олсон (Floyd B. Olson) вызвал против забастовщиков Национальную гвардию. У Капитолия штата прошла массовая акция протеста, и губернатор Олсон вышел и обратился к ним с речью. Моя мать была сзади и подговаривала людей, что кто-то должен ответить ему. Ее подталкивали вперед, пока она не оказалась в первом ряду, и ей как бы пришлось выступить. Я мечтаю узнать о том, что она сказала. Я так и не смог найти статью об этом случае, но слышал, что в одной из местных газет, сообщивших об этом событии, ее назвали «Маленькая гора Везувий».

Да, вот такая она и была.

Моя мать была одним из редких людей, — я мало таких встречал, — кто, когда сердится, становится яснее и точнее в своих аргументах. Однажды, должно быть, в конце 1968 или начале 1969 года, в колледже Святого Олафа состоялся митинг студентов и преподавателей, на котором обсуждалась война во Вьетнаме. Она молча слушала, как люди выступали против войны. В то время, по моему мнению, она была более или менее на заднем плане; нормальный партийный работник, но, за исключением ее участия в рабочем движении городов-близнецов, она на самом деле ничем не выделялась. Какой-то профессор — я хотел бы знать его имя, чтобы поблагодарить его, — встал и объяснил, что мы учимся в небольшом колледже на Среднем Западе США, и, что бы мы ни думали о войне, мы должны признать, что сделать ничего не можем, студенты должны сосредоточиться на получении образования и так далее.

И мама взорвалась. Я этого до тех пор не видел. Она встала и уничтожила этого бедного мужчину. Она провела в этой аудитории беседу о том, как взаимосвязаны страдания людей во Вьетнаме и условия жизни бедных и рабочего класса здесь, дома. Она рассказала о массовом возмущении войной и о вопросе, куда это возмущение должно быть направлено, и о той роли, которую каждый человек может сыграть в создании революционной партии, чтобы бороться с правящим режимом.

Мы никогда не видели ее такой. В тот день мы завоевали надежные кадры в этом маленьком изолированном колледже Среднего Запада, особенно среди студентов из бедных регионов Юга, которым посчастливилось получить стипендию; и с того дня мама была в центре каждой дискуссии. В это мгновение она стала лидером, каким ее теперь помнят члены ПСР. От этого захватывало дух.

В начале 1970-х, вероятно, в 71-м году, — в разгар войны во Вьетнаме и до полного краха воинственности профсоюзов — ближайшей задачей было установить связь между борьбой с империализмом и проблемами, с которыми сталкивается рабочий класс, в частности, работники скотобойни на Armour Packing Plant в южной части Сент-Пола. Мы приходили каждую среду и продавали газету Рабочей лиги Bulletin (предшественница Мирового Социалистического Веб Сайта) рабочим по окончании их смены. Со временем все больше рабочих сочувствовали нам, и мы продавали все больше экземпляров каждую неделю.

Это привлекло внимание полиции южного Сент-Пола, которая начала появляться и преследовать нас. От завода вела длинная частная дорога, пересекавшая железнодорожные пути и выходившая на двухполосное шоссе. Одну неделю копы говорили нам, что мы не можем находиться на шоссе, потому что это общественная дорога; на следующей неделе они говорили нам, что мы не можем находиться на дороге, потому что это частная собственность, и так далее.

В тот день, когда маме это надоело, нас было четверо: мама, я и двое чернокожих студентов с «глубокого Юга», Луис («Луи») и Терри, которых мама завербовала в колледже Святого Олафа в Нортфилде. Итак, мы были там, на дороге, когда рабочие начали выходить со смены, и появились копы. Оба высоченные, меньший из двух, должно быть, был не меньше метра девяносто. Они вышли и начали свою болтовню о том, что это шоссе общего пользования, и…

Мама прервала их. «Каждую неделю ты рассказываешь нам что-то новое, — сказала она. — Решай сам. Мы будем на какой-то стороне дороги, но мы не уйдем».

«Мы можем арестовать вас», — сказали они.

«Хорошо, — сказала мама. — Мы это обсудим». Она собрала нас в группу, чтобы поговорить о том, хотим ли мы, чтобы нас арестовали. Более крупный из двух полицейских последовал за нами, и мама — маленькая женщина ростом 155 см155 см — остановилась и выставила руку. «Нет, — сказала она. — Ты подожди там. Мы скажем вам, что мы решим». Глаза полицейского полезли на лоб, и он остановился с открытым ртом, как будто врезался в стену.

Мы поговорили, и мама напомнила нам, что у нас встреча в пятницу, и было бы неудобно сидеть в тюрьме. Мы договорились, что нас арестуют на следующей неделе. Мама подошла к полицейскому и сказала: «Хорошо, мы уходим. Мы вернемся сюда через неделю, и тогда вы сможете нас арестовать».

Это был последний раз, когда появлялись копы.

Когда моя сестра Синтия скончалась, меня попросили написать что-нибудь о ней для МСВС, и, как я уже упоминал там, я изо всех сил пытался сказать что-то чисто личное и совсем не политическое о ее жизни, и, в конце концов, сдался. В отношении моих родителей и со всей нашей семьей это в тысячу раз сложнее. Взаимосвязь между нашей личной и политической жизнью была настолько фундаментальной для мамы и папы, что мы никогда в этом не сомневались. (См.: «Воспоминание о моей сестре, Синтии Бруст Мур»).

Однажды вечером мы сели за стол поиграть в игру. Я не помню, какая игра; думаю, это был подарок от какого-то родственника. Это была одна из тех игр, где вы вытягиваете карточку с вопросом, и вам нужно угадать, как ответят другие игроки. Вопрос был примерно таким: «Насколько важно то, чем вы зарабатываете на жизнь, для определения того, кто вы есть?»

Я не помню, кто и как на него отвечал, но я помню дискуссию по этому поводу. Потому что для папы это было очень важно; он сказал нам, что одна из причин, по которой он был социалистом, заключается в том, насколько преступно, что большая часть человечества вынуждена проводить 40 часов в неделю в течение 40 или более лет, делая то, что они ненавидят, чтобы просто выжить. У мамы был противоположный ответ. «То, чем я зарабатываю на жизнь, не имеет значения, главное — борьба за социализм, вот в чем смысл моей жизни».

Для моей матери борьба за лучший мир была тем, что придавало смысл ее жизни.