Ленин расширяет агитацию за восстание, действуя в обход ЦК
Поскольку руководство большевиков продолжает горячо оспаривать призывы Ленина к восстанию, последний обращается к широким кругам партии, пытаясь убедить их в необходимости взятия власти. Он направляет письма различным организациям большевиков и партийным комитетам, обходя таким путем Центральный комитет и напрямую обращаясь к рабочему классу.
В письме Петроградской городской конференции РСДРП(б), написанном 20 октября (7 октября по ст. ст.) и предназначенном для прочтения на закрытом заседании, Ленин призывает:
«Надо признать, что революция погибла, если правительство Керенского не будет свергнуто пролетариями и солдатами в ближайшем будущем. Вопрос о восстании ставится на очередь.
Надо все силы мобилизовать, чтобы рабочим и солдатам внушить идею о безусловной необходимости отчаянной, последней, решительной борьбы за свержение правительства Керенского» (ПСС, т. 34, с. 347).
В двух других документах, написанных 21 (8) октября (статья «Советы постороннего» и письмо, адресованное большевистской фракции областного съезда Советов Северной области) Ленин продолжает убеждать партию в правоте своей линии. Подчеркивая международное значение взятия власти в России, Ленин пишет делегатам-большевикам, приезжающим на областной съезд:
«Товарищи! наша революция переживает в высшей степени критическое время. Этот кризис совпал с великим кризисом нарастания мировой социалистической революции и борьбы против нее всемирного империализма. На ответственных руководителей нашей партии ложится гигантская задача, невыполнение которой грозит полным крахом интернационалистского пролетарского движения. Момент такой, что промедление поистине смерти подобно» (там же, с. 385).
Ленин опирается на международные события, ссылаясь на всеобщую забастовку в Турине [ http://www.wsws.org/ru/articles/2017/09/07/twrr-s07.html], стачки чешских рабочих, и, в особенности, отмечая значение мятежей в германском флоте.
«Если наши шовинисты, проповедующие поражение Германии, требуют от ее рабочих восстания сразу, то мы, русские революционеры-интернационалисты, знаем по опыту 1905—1917 годов, что более внушительного признака нарастания революции, чем восстание в войсках, нельзя себе и представить.
Подумайте, в каком положении оказываемся мы теперь перед немецкими революционерами. Они могут сказать нам: мы имеем одного Либкнехта, который открыто призвал к революции. Его голос задавлен каторжной тюрьмой. У нас нет ни одной газеты, открыто выясняющей необходимость революции, у нас нет свободы собраний. У нас нет ни одного Совета рабочих или солдатских депутатов. Наш голос едва-едва доходит до настоящих широких масс. И мы сделали попытку восстания, имея какой-нибудь один шанс из сотни! А вы, русские революционные интернационалисты, имеете за собой полгода свободной агитации, вы имеете десятка два газет, вы имеете целый ряд Советов рабочих и солдатских депутатов, вы победили в Совете обеих столиц, на вашей стороне весь Балтийский флот и все русские войска в Финляндии и вы не отвечаете на наш призыв к восстанию, вы не свергнете вашего империалиста Керенского, имея девяносто девять шансов из ста за победу вашего восстания!
Да, мы будем настоящими изменниками Интернационала, если в такой момент, при таких благоприятных условиях на такой призыв немецких революционеров ответим только... резолюциями!
Добавьте к этому, что мы все прекрасно знаем быстрое нарастание сговора и заговора международных империалистов против русской революции. Задушить ее во что бы то ни стало, задушить ее и военными мерами и миром за счет России — вот к чему подходит международный империализм все ближе. Вот что особенно обостряет кризис мировой социалистической революции, вот что делает особенно опасным — я почти готов сказать: преступным с нашей стороны — промедление с восстанием» (там же, с. 385-386).
Ленин объясняет, что крестьянские восстания растут по всей стране, что наиболее активные круги рабочих входят в апатию именно из-за бездеятельности их революционного руководства. Ленин продолжает:
«Лозунг “вся власть Советам” есть не что иное, как призыв к восстанию. И вина ляжет на нас всецело и безусловно, если мы, месяцами звавшие массы к восстанию, к отказу от соглашательства, не поведем эти массы на восстание накануне краха революции после того, как массы выразили нам доверие» (там же, с. 388).
Петроград, 16-18 октября (3-5 октября по ст. ст.): Комитеты большевистской партии реагируют на призыв Ленина к восстанию
Письма Ленина, зовущие к восстанию, вызывают острые разногласия в двух ведущих комитетах партии — в Центральном комитете, верховном органе партии, и в Петроградском комитете, ведущем органе Петрограда и Северной области.
В течение ряда недель ЦК пытался уклониться от обсуждения позиции Ленина, но 16 октября член ЦК и представитель Московского комитета Георгий Ломов выступает с требованием: партия должна начать подготовку к восстанию. Настроение масс все более решительное, говорит он, а партия отстает от масс. Центральный комитет выслушивает Ломова, но прений по докладу не происходит.
В то же самое время до Петроградского комитета доходят призывы Ленина о свержении Керенского, и ПК высказывает возмущение по поводу действий ЦК, стремящегося скрыть позицию Ленина от партии.
Через два дня, 18 (5) октября Петроградский комитет собирает совещание, чтобы обсудить текущее положение, и большинство Комитета стоит за боевой курс. Двое членов, Володарский и Лашевич, говорят, что нехватка продовольствия, транспортный кризис и необходимость дожидаться революционных событий на Западе диктуют вывод о том, что выступать еще рано. Критикуя их позицию, Рахья восклицает: «Я думал, что мы все здесь революционеры, но когда слушал товарищей Володарского и Лашевича, то стал колебаться в своем мнении».
Хотя Петроградский комитет не принимает предложенную ему резолюцию о подготовке к восстанию, Исполком комитета начинает работу с местными органами партии по подготовке к действиям. До Центрального комитета доходит известие о настроении ПК; в тот же день ЦК небольшим большинством проводит решение о бойкоте Предпарламента. Видя в действиях Петроградского комитета признак того, что агитация Ленина ведет к непредсказуемо радикальной реакции в нижестоящих комитетах партии, Центральный комитет в течение некоторого времени пытается сдерживать это развитие событий.
Спрингфилд, штат Иллинойс, 16 октября: «Дикие» забастовки шахтеров ударяют по правительству Вильсона
Игнорируя сделку между профсоюзом горняков United Mine Workers (UMW), правительством Вильсона и владельцами угольных шахт, по стране растет волна «диких» [не санкционированных профсоюзами] стачек.
По условиям так называемого «Вашингтонского соглашения», заключенного 6 октября, профсоюз UMW в обмен на обещанные повышения зарплат обязался воздержаться от забастовок. Но мизерные добавки к заработной плате отстают от инфляции, и среди полумиллиона шахтеров растет возмущение.
«Дикие» забастовки особенно распространены в штате Иллинойс. Здесь за последние три месяца бастовало более 40 тысяч человек, включая всеобщую стачку в защиту бастующих трамвайных рабочих в столице штата, городе Спрингфилд. Примерно 12 тысяч шахтеров бастуют в эти дни по всему штату.
Продолжающиеся забастовки выводят из себя главу Федеральной службы по топливу Гарри Гарфилда, который посылает 16 октября специальную телеграмму местным профсоюзным ячейкам шахтеров, действуя через голову более высоких инстанций бюрократии UMW. Он просит шахтеров «помнить о положении нации и великих задачах, которые возложены на президента Вильсона».
Глава профсоюза UMW в штате Иллинойс Фрэнк Фаррингтон, напуганный своей неспособностью сдерживать влияние социалистически настроенных шахтеров, также пишет местным профячейкам:
«Наша страна наводится в войне. Вынужденные вступить в неизбежный конфликт… союзники Америки опутаны по рукам и ногам нехваткой угля… Необходимо объяснить вам, что безрассудные действия, останавливающие работу шахт вопреки нашим соглашениям с целью принудить к получению каких-то желаемых условий, остановка работы под различными предлогами, — все это должно прекратиться».
20 октября: Германское наступление на Балтийском море угрожает Петрограду
Германская армия и флот начали наступление, операцию «Альбион», стремясь захватить западно-эстонский архипелаг и открыть себе дорогу на Петроград. В этот день российские войска оставляют позиции на Моонзунде, а русский флот отступает из Суурупского пролива. В ходе этой операции Германия берет в плен около 20 тысяч русских солдат.
Потеря островов отражается на развитии революционных событий в Петрограде.
Используя ухудшение стратегической ситуации российских войск, правительство Керенского требует переброски революционных полков петроградского гарнизона на фронт. Рядовые солдаты и петроградские рабочие отказываются подчиняться приказам Керенского и его генералов. Они подозревают, что высылка из столицы революционных частей поведет к новым нападкам на революцию, ведь всего несколько недель тому назад они уже отразили попытку генерала Корнилова захватить столицу и разгромить рабочий класс. Буржуазные политики рассматривают сдачу Петрограда как возможность передать Германии задачу по избавлению России от революционных рабочих. Родзянко, председатель Государственной Думы, следующим образом выражает эти настроения:
«Петроград находится в опасности... бог с ним, с Петроградом... Опасаются, что в Петрограде погибнут центральные учреждения [то есть советы]. На это я возразил, что очень рад буду, если все эти учреждения погибнут, потому что кроме зла они ничего не дали России».
Меньшевики и эсеры пытаются разжечь угар патриотизма предупреждениями об угрозе потери Петрограда. 22 октября (9 октября по ст. ст.) они вносят в Петроградский Совет резолюцию об учреждении «комитета революционной обороны». Большевики, начавшие под руководством Ленина и Троцкого подготовку к взятию власти, поддерживают создание Комитета, видя в нем возможность вести подготовку к восстанию в рамках работы «комитета обороны». Вскоре этот орган будет переименован в Военно-революционный комитет (ВРК).
Троцкий позже описывал, как задача взятия власти рабочим классом и вопрос о защите Петрограда оказались взаимосвязаны:
«Создавая комиссию для выработки положения о “Комитете обороны”, Исполнительный комитет Петроградского Совета наметил для будущего военного органа такие задачи: войти в связь с Северным фронтом и со штабом Петроградского округа, с Центробалтом и областным Советом Финляндии для выяснения военной обстановки и необходимых мер; произвести учет личного состава гарнизона Петрограда и его окрестностей, также предметов боевого снаряжения и продовольствия; принять меры поддержания в солдатских и рабочих массах дисциплины. Формулировки были всеобъемлющи и в то же время двусмысленны: почти все они стояли на грани между обороной столицы и вооруженным восстанием. Однако эти две задачи, исключившие до сих пор друг друга, теперь и на деле сближались: взяв в свои руки власть, Совет должен будет взять на себя и военную защиту Петрограда. Элемент оборонческой маскировки не был насильственно привнесен извне, а вытекал до известной степени из условий кануна восстания» (История русской революции, том 2, часть 2).
Петроград, 20 (7) октября: Большевики во главе с Троцким покидают Предпарламент
Троцкий, председатель Петроградского Совета и самый авторитетный после Ленина член ЦК большевистской партии, выступает перед недавно образованным Предпарламентом. После этого большевистская фракция под его руководством покидает собрание «демократических сил» в Мариинском дворце.
Вечернее заседание начинается выступлениями Керенского и других видных деятелей, состоящими в основном из «патриотических речей и призывов к поддержанию законности и порядка», по словам историка Александра Рабиновича.
Рабинович затем описывает выступление Троцкого:
«Взойдя на трибуну, он громогласно заявил, что Временное правительство и Предпарламент — орудия контрреволюционной буржуазии, что революции грозит смертельная опасность. Явно обращаясь не к тем, кто собрался в зале, а адресуя свои слова петроградским рабочим и солдатам, он провозгласил, что теперь, когда кайзеровские войска угрожают Петрограду, правительство Керенского и Коновалова готовится бежать из столицы. Заглушая протестующие возгласы, Троцкий продолжал: “Мы взываем, покидая Временный Совет, к бдительности и мужеству рабочих, солдат и крестьян всей России. Петроград в опасности, революция в опасности, народ в опасности. Правительство усугубляет эту опасность. Правящие партии усугубляют ее. Только сам народ может спасти себя и страну. Мы обращаемся к народу: да здравствует немедленный, честный, демократический мир, вся власть Советам, вся земля народу, да здравствует Учредительное собрание!”»
После того как большевики под градом оскорблений выходят из зала, оставшееся «большинство готово вздохнуть с облегчением», — напишет позже Троцкий. Из этого величественного зала, где вековые имперские атрибуты скрыты под красной драпировкой, «ушли одни большевики — цвет нации остается на посту».
Троцкий, как и Ленин, с самого начала выступал против участия в Предпарламенте. Оба агитировали за бойкот. Однако их позиция потерпела поражение в ходе демократического голосования в партии. Хотя Ленин осудил это решение как «явную ошибку и отступление от пролетарски-революционного пути», Троцкий и Ленин должны были временно отступить перед решением большинства ЦК. Однако 20 октября (7 октября по ст. ст.) ЦК пересматривает свою позицию и, за исключением одного Каменева, голосует за бойкот.
Большевистский уход из Мариинского дворца, который министр иностранных дел Терещенко назвал «скандалом», воспринимается как сторонниками, так и врагами большевиков, как шаг в сторону восстания. Большевики представляют в данный момент самую могущественную силу в стране, контролируя Петроградский, Московский и большинство других советов. Выход большевиков во главе с Троцким из Предпарламента может означать лишь то, что они планируют сформировать собственное правительство. Этот шаг означает, по словам Троцкого, революционный и «исторический разрыв пролетариата с государственной механикой буржуазии».
Вюрцбург, 14-20 октября: СДПГ подтверждает свою провоенную политику на фоне углубления партийного кризиса
На своем партийном съезде в южногерманском городе Вюрцбург Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) еще раз подтверждает свою безоговорочную — и длящуюся с самого начала войны в августе 1914 года — поддержку военных усилий германского империализма. 265 из 283 делегатов съезда голосуют за политическую линию фракции СДПГ в Рейхстаге, поддерживающую принятие многомиллиардного военного бюджета. Только 14 делегатов голосуют против.
И все же настроение съезда мрачное. Партия находится в состоянии глубокого кризиса: её большое левое крыло всего несколько месяцев тому назад вышло из СДПГ и сформировало Независимую социал-демократическую партию (НСДПГ).
В своем вступительном докладе Фридрих Эберт оправдывает провоенную политику партии, но он вынужден также признать факт громадного падения численности членов партии с начала войны. До войны в СДПГ насчитывала более миллиона членов; к марту 1917 года из партии вышло трое из каждых четырех членов и осталось примерно 243.061 человек. Некоторые современные историки считают, что к осени 1917 года число членов СДПГ сократилось до 150 тысяч.
В конце работы съезда Фридрих Эберт переизбран председателем партии, а Филипп Шейдеман — его заместителем. Через год оба сыграют ключевую роль в кровавом разгроме Германской революции, которую начнут немецкие рабочие и солдаты.
Сирия и Ливан, 22 октября: Тысяча людей каждый день умирает от голода
Статья в выпуске газеты New York Times за этот день описывает массовый голод в районах, контролируемых Османской империей в Сирии и Ливане. Одним из мрачных последствий мировой войны стало то, что около 1,2 миллиона человек в регионе живут в условиях постоянной нехватки продовольствия. Каждый день умирает около тысячи человек. Это бедствие стало известно как «Великий голод в Горном Ливане».
Нехватка продовольствия ударила по Бейруту почти сразу после вступления Османской империи в войну в октябре 1914 года. Османские правители переориентировали все железные дороги на транспортировку солдат и военных припасов, сократив перевозки продовольствия. Армия получила абсолютный приоритет в распределении запасов зерна и других видов продовольствия. В то же время вспышка саранчи и сильная засуха уничтожили большую часть урожая.
В этих условиях блокада, которой союзники подвергли Османскую империю, ведет к тяжелейшим последствиям. Британские и французские суда блокируют торговлю по всей восточной части Средиземного моря. Реакция турецкого правительства состоит в запрете поставок зерна в Ливан, чтобы использовать остающиеся ресурсы для продолжения войны. Хуже всех страдают рабочие и бедные слои населения. Продовольствие есть в большинстве городов, но по цене настолько высокой, что оно доступно лишь малой части населения.
Люди в отчаянии едят кошек, крыс и других грызунов. Начинают появляться сообщения о каннибализме.
Эдвард Николи, сотрудник Сирийского протестантского колледжа, описывает сцену в Бейруте в своем дневнике:
«Повсюду лежат голодные люди; в любое время слышен стон и плач детей; женщины и дети шарят по свалкам мусора и едят все, что могут найти. Когда мучительные крики голодающих становятся слишком горькими, жители закрывают окна в надежде заглушить звук. Младенцы для развлечения подражают крику и стону, который они слышат на улице».
Ко времени окончания голода в 1918 году около половины из 400-тысячного населения Ливана погибнет от голодной смерти. Это самый высокий процент смертности населения во всех странах мира в период Первой мировой войны.