Нижеследующее заявление было опубликовано 8 июня 1989 года, спустя всего четыре дня после жестокого военного подавления китайским правительством студентов и рабочих на площади Тяньаньмэнь.

1. Международный Комитет Четвертого Интернационала и Рабочая Лига заявляют о своей непоколебимой солидарности с борьбой рабочих и студенческой молодежи Китая, которые вовлечены в схватку не на жизнь, а на смерть с кровожадным режимом пекинских сталинистов. Кровавая бойня на площади Тяньаньмэнь, — так же как и в Восточном Берлине в 1953 году, в Будапеште в 1956 году и в Гданьске в 1970 году, — вновь разоблачила контрреволюционную порочность сталинизма, самого коварного и зловещего врага социализма и рабочего класса.

В Пекине царит террор. Солдаты и тайная полиция прочесывают город, пытаясь выследить рабочих и студентов, принимавших участие в массовых акциях протеста последних двух месяцев. Появляются сообщения об открытии новых огромных центров задержания и о планах режима проводить массовые казни. Но, несмотря на этот безудержный террор, сталинистский режим все еще не смог подавить массовое движение, охватившее страну. К четвергу, 8 июня, в десятках городов проходили демонстрации и другие формы массовых протестов. Крупнейшая за 40 лет демонстрация сотрясла Шанхай. Промышленность парализована, и местные власти заявляют, что экономика города стоит на грани краха. Баррикады сооружены на более чем 100 пересечениях дорог. В Нанкине на реке Янцзы демонстрации студентов и рабочих заблокировали основные транспортные магистрали.

Из Чэнду, столицы провинции Сычуань, пришли сообщения о столкновениях между разгневанными толпами и полицией. По сообщению Agence France-Pressе, там введено военное положение; более 300 человек убито солдатами. В Кантоне, на юге страны, жизнь парализована. В Ухане более 10 тысяч рабочих и студентов перекрыли главную железнодорожную магистраль, связывающую север и юг Китая. В Сиане, расположенном в северо-западной провинции Шэньси, городские ворота заблокированы демонстрацией более чем 100 тысяч рабочих и студентов. Согласно поступающим сообщениям, промышленность парализована забастовками. Массовые протесты, по данным СМИ, проходят в других городах — Харбине, Чанчуане, Даляне, Циндао, Лояне и Тяньцзине.

2. С руками по локоть в крови, Дэн Сяопин, Ли Пэн и их приспешники в рядах бюрократии осуждают своих жертв как «контрреволюционеров». Какая презренная и явная ложь! Сталинизм приклеивает этот ярлык на каждого, кто выступает против привилегий бюрократии, ее предательств китайской революции и дела международного социализма.

На самом деле, массовые убийства на прошлой неделе стали политической кульминацией десятилетия, в течение которого пекинские сталинисты систематически вели дело к реставрации капитализма в Китае и реинтеграции экономики страны в структуру мирового империализма. Основная цель террора, развязанного пекинским режимом, состоит в том, чтобы запугать китайские массы и подавить всякую оппозицию против целенаправленной ликвидации социальных завоеваний китайской революции.

Вот почему президент Джордж Буш, проливая крокодиловы слезы по жертвам площади Тяньаньмэнь, изо всех сил старается убедить своих союзников в Пекине, что американский империализм полон решимости сохранить свои «стратегические» связи с Китаем. С тех пор как в 1972 году Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай приветствовали Ричарда Никсона в Пекине — в разгар американских бомбардировок Северного Вьетнама, — Китай стал тринадцатым крупнейшим торговым партнером Соединенных Штатов (14,3 млрд. долларов в 1988 году, на 37% больше, чем годом раньше). За это время КНР стала основным источником низкооплачиваемой рабочей силы для американских и других иностранных мультинациональных конгломератов. В настоящее время 450 американских компаний, в том числе Bechtel Group, IBM, McDonnell Douglas, General Electric, Chrysler и AT&T, заключили различные соглашения о передаче технологий, совместных инвестициях и совместном производстве в Китае. Только в 1988 году американские инвесторы подписали контракты на 269 проектов на общую сумму в 370 миллионов долларов.

Не менее тесными являются экономические связи между европейским и японским империализмом и Китаем. Япония является крупнейшим источником китайских частных и государственных займов и вторым по величине торговым партнером после Гонконга. Что касается Европы, то общий объем торговли между Китаем и Экономическим сообществом вырос с 3 миллиардов долларов в 1978 году до 12 миллиардов долларов в прошлом году. Высокопоставленный представитель Westdeutsche Landesbank Girozentrale недавно похвастался, что Китай заменяет Южную Корею и Тайвань в качестве источника недорогих товаров, импортируемых в Германию. Вот те интересы, по поводу которых вашингтонский Белый дом заявил: «Мир заинтересован в экономическом прогрессе, национальной безопасности и политической жизнеспособности Китая. США надеются увидеть продолжение в осуществлении экономических и политических реформ, которые, несомненно, также помогут достичь этих целей».

3. Китайские массы не страдали от такой жестокости со времен последних кровавых дней режима Чан Кайши. Резня на площади Тяньаньмэнь и последовавший за ней белый террор будут жить в коллективном сознании масс даже после того, как народ отомстит за преступления, совершенные на прошлой неделе. Давайте рассмотрим ряд сообщений, появившихся в прессе:

* «Перед этим последним нападением солдаты образовали линию вокруг площади Тяньаньмэнь, обращенную наружу. Студенты и другие граждане сформировали свою собственную линию, примерно 300 метров300 метров к востоку от бульвара Чанган, лицом к солдатам».

«Солдаты пели армейские песни. Студенты пели национальный гимн и “Интернационал”. В промежутках между песнями те и другие высмеивали и оскорбляли друг друга…»

«Позже китайский военный врач описал одну сцену: “Один молодой человек был застрелен. Его девушка повернулась к солдатам и закричала: «Почему?» Она была убита выстрелом в голову. Солдаты не ожидали, что студенты будут такими смелыми, — добавил врач. — А студенты не ожидали, что солдаты будут такими жестокими”».

«Доктор рассказал, что танки продолжали утрамбовывать палатки и тела [внутри них]. Следом шли механические подметальные машины и уплотнители мусора. Наконец, сказал доктор, масса измельченных частей тела была облита бензином и подожжена» (Detroit Free Press, 5 июня 1989 г1989 г.).

* В больнице Фу-Син, после убийств, сообщил свидетель, «по коридору текла кровь. Самому младшему убитому — семь лет. Самому младшему раненому — три года. Убийцы — 27-я армия. Когда они стреляли в людей, они смеялись и кричали людям: “Пекинцы, покажите свои кишки”» (Windsor Star, 6 июня 1989 года).

* «Солдаты также избивали и брали на штыки студентов и рабочих на рассвете в воскресенье, — говорили свидетели. — Обычно после какой-то провокации, но иногда совершенно случайно».

«Я видел, как молодая женщина говорила солдатам, что они народная армия, и они не должны причинять людям вред, — сказал молодой врач, вернувшись после одного столкновения в воскресенье. — Затем солдаты застрелили ее, подбежали и кололи ее штыками. Я убежал, и не могу сказать, выжила она или погибла» (New York Times, 5 июня 1989 г1989 г.).

* «Колонна из пяти танков и 22 бронетранспортеров прогремела вдоль центральной улицы Чанган рано утром, расстреливая обе стороны улицы пулями».

«Один бронетранспортер направил свой пулемет на гостиницу “Пекин”, старейшую в городе, и обрушил на нее пулеметную очередь. Иностранный свидетель видел как минимум 50 погибших на асфальте…»

«Протестующие показывали ужасные свидетельства расправы, в том числе трупы без головы…»

«Преподаватель Пекинского института иностранных языков рассказал следующую историю: “Девушка в толпе услышала, что убит ее младший брат. Она потеряла самообладание и побежала к солдатам. Мы пытались остановить ее, но войска открыли огонь. Они выстрелили в нее семь раз, даже когда она ползла”…»

«”У нас в больнице есть люди, с огнестрельными ранами в голову, грудь, живот, ноги, даже в глаза”», — сказала медсестра, которая делала укол 27-летнему студенту, у которого был перелом ноги».

«Правительство настолько прогнило, — сказал студент, рубашка которого была залита кровью застреленного в голову товарища. — Им все равно, сколько людей гибнет…»

«Один врач сказал, что обследовал тело юноши в возрасте около 25 лет, которого солдаты задушили до смерти металлическими цепями, которые они прятали в своих фуражках, чтобы использовать их для контроля толпы».

«”Это просто отвратительно, на что они готовы пойти”, — сказал он» (Detroit News, 5 июня 1989 г1989 г.).

* «Снова и снова жители Пекина настаивают — и иностранные свидетели подтверждают это, — что из броневиков начинали изливаться потоки пуль, когда в них замечали скопления людей снаружи. Было немало случаев, подтвержденных, по крайней мере, одним японским свидетелем, когда броневые колонны останавливались, заливали тела бензином, поджигали их и двигались дальше, уничтожая таким образом любые свидетельства совершенных преступлений» (New York Times, 6 июня 1989 г1989 г.)

* «Ли Тяньго, ветеран Народно-освободительной армии, сказал, что рядом с площадью видел, как солдаты топтали 12-летнюю девочку и раздавили ее грудь».

«“Они просто пинали и пинали ее ногами, и она умерла через дорогу от меня. Мы хотели оттащить ее тело, но они стреляли в нас”, — сказал он» (Wall Street Journal, 6 июня 1989 г1989 г.).

4. Независимо от непосредственного исхода нынешней стадии кризиса, резня на площади Тяньаньмэнь не стала концом политической революции в Китае. Скорее, после крещения кровью, революция выйдет на новый и политически более зрелый уровень развития. Развеяны наивные иллюзии о том, что сталинистский режим может быть реформирован под давлением массового протеста. Трагические события прошедшей недели убедительно подтвердили тот особое внимание, который Четвертый Интернационал уделял вопросу о необходимости революционного свержения сталинской бюрократии рабочим классом. Лев Троцкий, основатель Четвертого Интернационала, писал более 50 лет назад: «Все показания сходятся на том, что дальнейший ход развития должен с неизбежностью привести к столкновению между культурно возросшими силами народа и бюрократической олигархией. Мирного выхода из кризиса нет. Ни один дьявол еще не обстригал добровольно своих когтей. Советская бюрократия не сдаст без боя своих позиций. Развитие явно ведет на путь революции.» (Преданная революция, см. http://iskra-research.org/Trotsky/Predannaia/chapter11.shtml).

5. Когда были написаны эти слова, они относились к сталинистскому режиму в СССР. Но они не менее актуальны сегодня в отношении сталинистских режимов в Китае, Юго-Восточной Азии и Восточной Европе. Никогда еще перспектива политической революции не обретала такой острой актуальности. На последних этапах своей смертельной агонии все сталинистские режимы ведут дело к реставрации капитализма. В течение десятилетий паразитическая бюрократия, озабоченная прежде всего защитой своих привилегий, саботировала развитие подлинно-научного социалистического планирования, которое, в любом случае, может развиваться только на основе международной революционной программы. Теперь, столкнувшись с крахом своих реакционных национальных экономических схем и пробуждением рабочего класса, сталинисты стремятся обеспечить свои собственные интересы на основе капиталистической собственности и развития самых тесных связей с мировым империализмом. Они безжалостно демонтируют государственную промышленность и сельское хозяйство, пересматривают законодательство и легализуют частную собственность на средства производства, поощряют развитие прямых связей между частными «кооперативами» и империалистическими предприятиями, а в лице специальных экономических зон предоставляют целые регионы в распоряжение империалистических мультинациональных корпораций для их неограниченной эксплуатации.

Империалисты очень хорошо понимают значение проводимой сталинистами политики. Лондонская газета Financial Times дала следующую оценку программы польских сталинистов: «Последняя задача, за которую взялась Польская объединенная рабочая партия, состоит в том, чтобы обезопасить капитализм в Польше против возможных яростных возражений своих граждан… Г-н Владислав Бака, член политбюро ПОРП, отвечающий за экономику, может посетовать, что хотя командная экономика в значительной степени осталась позади, “рыночные механизмы также не работают в полной мере. Вопрос в том, преодолеем ли мы проблему или откатимся назад. Политическая воля партии очень важна для осуществления этого перехода к рыночной экономике”».

6. Ссылка на «яростные возражения» польского народа указывает на осознание империалистами и их сталинистскими агентами того факта, что реставрация капитализма не может быть достигнута без насильственного контрреволюционного подавления рабочего класса. Это объясняет фашистского типа жестокость, проявленную пекинскими бюрократами в отношении безоружного населения. Последствиями решительного поражения китайского пролетариата от рук сталинистского режима, — а это пока еще ни в коем случае не достигнуто, — станут полная ликвидация всех остающихся социальных завоеваний китайской революции и неограниченная реорганизация экономики на новых капиталистических основах. По необходимости режим, проводящий подобную контрреволюционную трансформацию, должен носить фашистский характер. Действительно, первоначальные очертания такого режима уже видны в разгуле военного террора, царящего сейчас в Пекине.

Проницательный буржуазный комментатор сообщает из Пекина, что стареющие сталинистские лидеры рассказали ему о своих планах: «В последнее время они много говорят о “южнокорейской модели” — непримиримой диктатуре, эффективной и дающей прибыли низкой заработной плате, восходящей мобильности, — основе для высоких технологий и высокой производительности. В этом, говорят некоторые из них, выход для Китая… И они уже создали идеологию, чтобы следовать южнокорейской модели. Они называют её авторитаризмом» (New York Times, 6 июня 1989 г1989 г.).

7. Пропагандисты буржуазии называют преступления пекинского режима результатом «коммунизма». Это соответствует длящейся десятилетиями практики уравнивания сталинизма с его наиболее непримиримым врагом — революционным марксизмом. Однако никогда еще отождествление сталинизма с марксизмом, социализмом и коммунизмом не было столь откровенно циничным, лицемерным и нечестным. Экономические, политические и военные отношения между пекинским режимом и американским империализмом настолько тесны, что их просто невозможно скрыть.

На деле, военные архитекторы террора в Пекине тесно сотрудничают со своими империалистическими коллегами. По данным New York Times, «все старшие командиры китайской армии имели обширный контакт с американскими военными, а самые многообещающие полковники учились в американских военных школах. Формирование китайского военного мышления основано на американской модели, а программа модернизации Китая во многом зависит от американских технологий и оборудования» (6 июня 1989 г1989 г.).

8. Кроме того, социальная катастрофа, охватившая Китай, является прямым результатом реставрационной политики бюрократии. Отказавшись от централизованного планирования, китайская экономика оказалась во власти анархических сил мирового капиталистического рынка. Создание неисчислимых частных связей между провинциальными предприятиями и иностранными капиталистами подорвало то, что считалось величайшим достижением революции 1949 года — объединение Китая. Когда начинающие капиталистические предприниматели из рядов провинциальной бюрократии заключают отдельные сделки с империалистическими транснациональными корпорациями, центральное правительство фактически теряет контроль над платежным балансом страны. За последние четыре года внешний долг удвоился и составляет почти 40 миллиардов долларов.

Инфляция выходит из-под контроля. В прошлом году ее рост составил 18,5 процентов. В результате индекс стоимости жизни по сравнению с уровнем прошлого года вырос на 27,4% в январе и на 28,4% в феврале. Отчаянные попытки бюрократии удержать уровень инфляции при помощи новых мер жесткой экономии привели к ухудшению социальных условий рабочего класса. Даже в особо хвалимых особых экономических зонах условия труда ужасны. Процитируем авторитетный торговый отчет Китая (China Trade Report) за апрель 1989 года:

«Гуандун в хаосе. В области инфраструктуры и снабжения продовольствием он больше не может справляться с наплывом людей, которые в течение нескольких лет привлекались на быстрорастущие фабрики, выполняют строительные работы, от которых отказываются местные жители, и прочую маргинальную и нелегальную работу…»

«Эта проблема обострилась с наступлением режима жесткой экономии. Замораживание кредитов и нехватка сырья означают, что многие заводы работают только три дня в неделю. Сокращение строительства на 25 процентов также сократило потребность провинции в рабочей силе. Многие из тех, кто прибыл сюда в поисках богатств, брошены в нищету, мелкую уличную торговлю и даже проституцию. Они живут в трущобах за пределами городов, в частности, в Кантоне».

9. Хотя экономическая политика, проводимая бюрократией, оказала разрушительное воздействие на условия жизни рабочего класса, студенческой молодежи и миллионов бедных крестьян, она стала непосредственной причиной обогащения широких слоев бюрократии. Коррупция, которую так яростно осуждают рабочие и студенты, является внешней формой социального процесса, который превращает бюрократов и членов их семей в капиталистических предпринимателей и посредников. Дэн Пуфан, сын Дэн Сяопина, управляет «Корпорацией развития Каньхуа» и является наиболее видным представителем этой тенденции.

Приблизительно 10 тысяч компаний поддерживают, по словам лондонского журнала Economist, «привилегированные связи с партийными бюрократами». Из них 134 компании могут похвастаться тем, что высшие должностные лица — министры или равные статусом чиновники — числятся в их зарплатных ведомостях. Эти чиновники всячески помогают платящей им компании, часто принадлежащей родственникам, обеспечивают ей доступ к ключевым товарам, закупаемым по низким, субсидируемым государством ценам, для весьма прибыльной перепродажи на мировом рынке. Такого рода «незаконные» продажи минеральных удобрений принесли этим социальным паразитам только в прошлом году 42 млн. юаней (около 12 млн. долларов). В результате внутренний дефицит удобрений оказал разрушительное влияние на бедных крестьян. Поступали сообщения о том, что крестьяне прибегали к насилию, чтобы получить удобрения для своих посевов. Подобно старым помещикам дореволюционного Китая, режим ответил тем, что расстрелял крестьян, занимавшихся этим «грабежом».

Политика бюрократии привела к масштабной социальной стратификации и региональному неравенству. Этому способствовала растущая интеграция производства в мировой империалистический рынок в регионах Чанцзян, Чжуцзян, Миннань и на полуостровах Лиагонь и Шаньдун. В результате эти традиционно более процветающие прибрежные районы отделяются от менее продуктивных районов внутри страны, что ведет к огромному неравенству в душевых доходах. Например, в 1986 году годовой доход на душу населения в провинции Чжуцзян достиг 609 юаней (290,70 долл. США), что на 38 процентов больше, чем в типичной внутренней провинции Хунань, и на 126 процентов больше, чем в бедной внутренней провинции Ганьсу. Всего шесть лет назад доходы в Чжуцзяне и Хунани были равны, в то время как Ганьсу отставал всего на 30 процентов.

Внутри регионов и городов различия еще больше, особенно между рабочими государственных предприятий и растущими слоями частных собственников. Согласно одному недавнему исследованию частного бизнеса в Пекине, в 1987 году средний доход был задекларирован в размере 4908 юаней, в то время как частные транспортные операторы сообщили о среднем доходе в 9348 юаней. Считается, что реальный доход как минимум вдвое выше продекларированного, так как частные владельцы обычно занижают данные о доходах, чтобы уклониться от налогов.

При этом средняя заработная плата рабочих государственных предприятий составляет всего 2678 юаней.

Узкий слой населения Китая разбогател в результате реставрационной политики бюрократии, в то время как подавляющее большинство бедных крестьян, а также рабочих на селе и в городе, сталкивается с постоянным ухудшением своих реальных доходов и социальных условий. Сталинистское руководство стремится создать для себя социальную базу, отстаивая интересы этого социального слоя капиталистов, частных предпринимателей и сельской буржуазии — вместе с носителями иностранного капитала — против интересов масс.

10. В лице пекинского режима китайский рабочий класс сталкивается с тем, что, в конечном итоге, является безжалостной агентурой мирового империализма. Только революционное свержение этого режима рабочим классом может остановить реставрацию капитализма и предотвратить повторное порабощение Китая империализмом.

Но подготовка этой политической революции требует развития китайской секции Четвертого Интернационала, основанной на всестороннем усвоении стратегических уроков длительного развития китайской революции, которые были извлечены троцкистским движением, представленным сегодня Международным Комитетом Четвертого Интернационала.

11. Эволюция пекинского режима является сокрушительным историческим обвинительным актом в отношении всех мелкобуржуазных тенденций, которые в течение последних 40 лет утверждали, будто маоизм является не только прогрессивным вариантом сталинизма, но даже подлинной революционной идеологией, превзошедшей устаревший «ортодоксальный» марксизм Троцкого и Четвертого Интернационала. Согласно паблоистам, наиболее последовательным сторонникам этой точки зрения, маоизм продемонстрировал, что достижение социализма не зависит от построения международной пролетарской партии, основанной на перспективе мировой социалистической революции. Скорее, к власти могут прийти партии, базирующиеся преимущественно на крестьянстве или других непролетарских силах, чтобы затем, в рамках национальной экономики, осуществить социалистическую трансформацию общества. Этот процесс не требует независимой политической мобилизации рабочего класса и создания его собственных органов власти — по сути, даже упраздняет эту необходимость.

12. Такая ревизионистская концепция была выдвинута в своей наиболее выразительной форме политическим крестным отцом паблоистского ревизионизма Исааком Дойчером, который еще в 1963 году писал: «Надо опять подчеркнуть, что до самого конца сила и слабость Троцкого в равной мере коренились в классическом марксизме. Его поражения подчеркивали затруднения, которыми был окружен классический марксизм как доктрина и движение, — расхождение и разрыв между марксистским видением революционного развития и действительным курсом классовой борьбы и революции».

Победа Мао Цзэдуна, утверждал Дойчер, опровергла «классическую» марксистскую концепцию, отстаивавшуюся Четвертым Интернационалом, о решающей всемирно-исторической роли пролетариата в социалистической революции. «Промышленный пролетариат не был ведущей силой китайского восстания. Крестьянские армии Мао сами “заменили” городских рабочих и несли революцию из села в город» (Дойчер И., Троцкий. Изгнанный пророк. 1929-1940, гл. «Постскриптум. Победа в поражении»).

Этот аргумент является не более чем изощренной апологией сталинизма в целом и политики Мао Цзэдуна в частности. Он послужил оправданием для сталинистского отхода от китайского пролетариата после того как Чан Кайши в 1927 году обезглавил Коммунистическую партию. Поражение 1927 года стало результатом сталинской политики сотрудничества с китайской буржуазией, но Мао извлек из него тот «урок», что бесполезно опираться в развитии революционной партии на городской пролетариат. Скорее, Коммунистическая партия Китая (КПК) должна найти опору в другой социальной силе — крестьянстве.

13. В последующие годы Мао следовал этой крестьянской ориентации, усердно поддерживая классово-коллаборационистскую линию, на которой настаивал Сталин. Эти два элемента политики Мао — крестьянская ориентация и классовое сотрудничество — были органически связаны. Программа, выдвинутая Мао, была несоциалистической, она ограничивалась требованиями буржуазно-демократического характера. Стремясь сохранить союз с группами китайской буржуазии — в соответствии со сталинистской теорией «блока четырех классов», — Мао отказывался выдвигать любые специфически социалистические цели. Это было не политической хитростью, а верным отражением мелкобуржуазной социальной базы маоистской партии. Еще в 1945 году предложенная Мао программа коалиционного правительства обещала, что «при разумном управлении государственные предприятия, частные и кооперативные предприятия получат надлежащую прибыль. Таким образом, и труд, и капитал будут работать совместно для развития промышленного производства».

Лишь в октябре 1947 года Мао, в конце концов, призвал к свержению гоминьдановской диктатуры, — когда режим Чан Кайши уже начал распадаться под тяжестью собственной коррупции и народной ненависти, — и добился победы два года спустя.

Поражение Чан Кайши и создание Народной Республики означали огромный удар по мировому империализму, который после столетия разграбления Китая теперь оказался не в состоянии продолжать эксплуатацию одной четверти человечества.

Освобождение Китая от прямого империалистического гнета и последовавшая затем национализация средств производства заложили основу для быстрого роста производства и начала кампании по преодолению отсталости, которая делала старый Китай одной из самых бедных наций в мире.

14. Тем не менее государство, возникшее после революции 1949 года, нельзя приравнивать к государству, созданному русской революцией 1917 года. Хотя Мао и руководство КПК утверждали, что представляют рабочий класс, они пришли к власти не путем пролетарской революции, а во главе Народно-освободительной армии, которая была преимущественно крестьянской по своему составу.

Природа этого режима, возникшего в результате революции 1949 года, имеет решающее значение для понимания последующей борьбы в Китае — в частности, для понимания мощного подъема пролетариата против бюрократии сегодня.

В письме китайским левым оппозиционерам, написанном в 1932 году, Троцкий прозорливо предупреждал о возможных последствиях победы такой крестьянской армии:

«Командный слой китайской “Красной армии” успел, несомненно, выработать себе командную психологию. При отсутствии сильной революционной партии и массовых пролетарских организаций контроль над командным слоем фактически невозможен. Командиры и комиссары являются неограниченными господами положения и, вступая в города, весьма склонны будут смотреть на рабочих сверху вниз. Требования рабочих будут казаться им нередко несвоевременными или неуместными» (http://iskra-research.org/FI/BO/BO-32.shtml).

Приход к власти маоистского руководства полностью подтвердил этот анализ. Готовая к тому, чтобы занять свое место в обществе, бюрократия, командуя Народно-освободительной армией, сосредоточила всю власть в своих руках. С самого начала революции рабочий класс был политически бесправен и угнетен привилегированной бюрократией, которая, опираясь на армию и крестьянство, защищала свою собственную власть и интересы.

В период, предшествовавший поражению Чана, Мао ни разу не призвал к революционному восстанию пролетариата, хотя рабочие в городах вступали в борьбу. Вместо этого он придерживался своей стратегии «из деревни в город», то есть когда крестьянские армии освобождают рабочий класс. Это было целиком связано со сталинистской перспективой «двух этапов революции» и «блока четырех классов». Мао не хотел восстания рабочих, потому что планировал создать «новую демократию» — буржуазное государство в союзе со слоями мелкой буржуазии и национальной буржуазии. Как только города освобождались Народно-освободительной армией, забастовки и независимая борьба рабочих рутинным образом подавлялись.

Первое правительство Мао, коалиция с участием буржуазных и мелкобуржуазных элементов, соответствовало сталинистской концепции «демократического этапа», который должен был длиться в течение ряда десятилетий. Это правительство обязалось защищать частную собственность и даже империалистические интересы, отложив серьезную земельную реформу на будущее.

15. Сотни китайских троцкистов, выступивших против этой политики и боровшихся за независимую мобилизацию рабочего класса, были убиты или брошены в тюрьму маоистами, так и не выйдя оттуда. Один из немногих, переживших антитроцкистские чистки, рассказал о работе, проделанной подлинными революционными лидерами китайского рабочего класса:

«В течение трех с половиной лет между коммунистическим захватом Шанхая в конце мая 1949 года и общенациональным арестом троцкистов в декабре 1952 года наши товарищи работали во многих разных сферах. Молодые члены Рабочей партии интернационалистов (Internationalist Workers’ Party) продолжали выпускать журнал под названием Марксистская молодежь (Marxist Youth), никогда не уклоняясь от критики нового режима. Многие из наших товарищей приняли активное участие в движении за аграрную реформу, многие вступили в НОАК, чтобы участвовать в её операциях по освобождению остальных частей страны. Товарищи, работавшие в промышленности, нанесли много ударов по капиталистическим предпринимателям, бросая вызов политике нового правительства по сотрудничеству между рабочими и капиталистами. Во многих районах страны они стали лидерами масс — не только потому, что действовали как непреклонные поборники интересов рабочих, но и потому, что рабочие, попавшие под их влияние, были глубоко впечатлены — в период, когда марксизм пользовался большой популярностью, — их знанием революционной марксистской политики… В течение этих трех с половиной лет мы продолжали расти как численно, так и с точки зрения нашего влияния. Именно это было главной причиной, по которой тайная полиция КПК, наконец, провела свою общенациональную облаву на троцкистов в декабре 1952 года» (Wang Fan-Hsi, Chinese

Revolutionary, [London: Oxford University Press] pp. 252–53).

16. На международной арене маоисты не были заинтересованы в следовании примеру Октябрьской революции 1917 года. В отличие от Ленина, они не стремились создать международную революционную партию, а стояли на сталинистской платформе «социализма в одной стране».

В начале 1950-х годов, в условиях совокупного давления экономических неурядиц, оставленных Второй мировой войной, и исторической отсталости Китая, а также на фоне Корейской войны и экономической блокады, навязанной американским империализмом, маоистский режим был вынужден двинуться вперед быстрее, чем первоначально планировалось, в сторону экспроприации капиталистов и расширения национализированного сектора экономики. Китайская экономика стала тесно связанной с экономикой советского блока. Тем не менее ни Сталин, ни Мао никогда не предлагали объединения обеих государств в единый Советский Союз Социалистических Республик. Ни один из них не исходил в своих действиях из интернациональных интересов пролетариата, представляя вместо того узкие национальные интересы привилегированной бюрократии своей страны.

В этом подлинное содержание оценки Китая как деформированного рабочего государства, где упор делается на слове «деформированное». Четвертый Интернационал безоговорочно защищал национализированные отношения собственности, созданные в Китае. В то же время он признавал доминирующей чертой маоистского режима его бюрократически-деформированное происхождение, настаивая на том, что свержение режима в ходе политической революции является единственным путем для построения социализма. Это неразрывно связано с необходимостью расширения мировой социалистической революции, препятствием для которой неизменно выступала политика маоистского режима.

17. В экономическом и политическом развитии Китая преобладала зигзагообразная политика бонапартистского режима, — стремящегося найти равновесие между конфликтующими классовыми интересами, — режима, который постоянно переживает состояние междоусобной борьбы.

Столкнувшись с экономической и культурной отсталостью Китая и неразрешимыми противоречиями утопической схемы построения «социализма в одной стране», маоистское руководство попыталось преодолеть эти препятствия с помощью бюрократических авантюр. Первая из них, под названием «Большой скачок», началась в 1958 году. От экономического планирования отказались в пользу призывов к народу производить больше и организовывать труд в крестьянских коммунах в военном стиле. В отсутствие сознательного, централизованного плана этот отчаянный рывок поставил экономику на грань краха и вызвал голод в ряде областей. Ситуация еще больше ухудшилась из-за прекращения советской помощи и отзыва технических специалистов после разрыва отношений между Пекином и Москвой.

На фоне этого экономического провала Мао подвергся растущим нападкам со стороны партийного руководства. С 1961 по 1965 год бюрократия качнулась вправо в своей экономической политике, в значительной степени положившись на экономические стимулы для увеличения производства, что привело к росту социальной дифференциации, особенно в сельскохозяйственных районах. В результате провала «Большого скачка» Мао был вынужден поделиться властью со своими соперниками среди бюрократии, передав пост главы государства Лю Шаоци.

После нескольких лет кажущегося мирного сосуществования на верхах бюрократии Мао запустил — ложно получившую свое название — «Великую пролетарскую культурную революцию» 1966–1967 годов. Стремясь одолеть своих соперников в среде бюрократии, но, в конечном счете, для укрепления самой бюрократии, Мао попытался мобилизовать себе поддержку вне партии, сначала среди студенческой молодежи, а затем среди элементов люмпен-пролетариата и бедных крестьян, которые были организованы в отряды так называемой «красной гвардии». Реакционный характер этого движения наиболее ярко проявился в открытом поощрении с его стороны крестьянского индивидуализма, отказе от экономического планирования, а также в распределении и продаже товаров, предназначенных для городов. Практически вся культура и наука были заклеймены как «буржуазные». Ученые, художники и другие представители интеллигенции были подвергнуты безжалостным репрессиям, в то время как политические изречения Маленькой красной книжицы Мао были возведены на уровень официальной государственной религии.

Со своей стороны пролетариат враждебно относился к действиям «красногвардейцев» [хунвейбинов], неоднократно отбивая их попытки захватить фабрики или взять под контроль города.

Тем не менее в этот период действительно проявилось независимое движение рабочего класса, который вступил в борьбу за свои собственные требования, бросая вызов бюрократии в целом. Произошли первые массовые забастовки в Китае после революции 1949 года. В конце 1966 и начале 1967 года портовые рабочие в Шанхае начали стачку, которая вскоре распространилась на другие крупные порты, и к ней присоединились китайские железнодорожники. Радикализованные рабочие Шанхая спонтанно организовали независимые фабричные комитеты против профсоюзов, контролируемых государством, и создали общегородскую организацию под названием «Штаб революционного восстания шанхайских рабочих».

Отношение маоистского руководства к этому взрыву борьбы рабочего класса обнажило мошеннические заявления о «пролетарском» характере «культурной революции». Бюрократы осудили бастующих рабочих за то, что те поддались «экономизму», а глава «Группы по делам “культурной революции”», представитель Мао в этот период, строго предупредил пролетариат Шанхая, заявив: «Что касается рабочих, то их основная цель — работа. Присоединение к революции является второстепенным. Поэтому они должны вернуться к работе».

Столкнувшись с движением пролетариата, Мао быстро обратился к армии, на которую он, впрочем, опирался в течение всего периода своего правления. Сначала он утверждал, что Народно-освободительная армия — это «рабочие и крестьяне в солдатской униформе», и поэтому армия должна быть ведущей силой в ходе «культурной революции». Прикрываясь этим объяснением, войска были отправлены на фабрики и заводы для подавления забастовок и повышения производительности. В конечном счете, армия была направлена против «красной гвардии», чтобы подавить то самое движение, которое вызвал к жизни Мао. Как только Мао достиг своей цели — разгрома фракции Лю Шаоци на верхах бюрократии, — все движение было быстро свернуто.

После «культурной революции» и в условиях созданного ею экономического хаоса маоистское руководство сделало еще один поворот вправо. На международной арене это проявилось в сближении с империализмом, когда американского президента Никсона пригласили в Пекин во время американских бомбежек Вьетнама, а маоистский режим протянул руку реакционным диктатурам, в том числе Пиночету в Чили.

18. Внутри страны Мао инициировал аналогичное примирение с прокапиталистическими элементами, заложив общую линию, которая непрерывно усиливалась после его смерти в 1976 году. Наследник Мао, Дэн Сяопин, выдвинул лозунг: «Разбогатеть — это великолепно». Сегодня это дошло до того, что практически вся земельные угодья, коллективизированные после 1949 года, возвращены в частную собственность, ограничения на частную собственность в промышленности в значительной степени сняты, в особых экономических зонах поощряется массовое привлечение иностранного капитала. Все это создало уровень социального неравенства и нищеты, невиданный со времен свержения гоминьдановской диктатуры.

Более того, в договоре, согласно которому британская колония Гонконг должна быть возвращена Китаю в 1997 году, сталинистская бюрократия согласилась сохранить капиталистическую собственность согласно формуле «одна страна, две системы». Другими словами, государственный аппарат, контролируемый китайскими сталинистами, станет защитником гонконгских капиталистов от рабочего класса.

Какие бы тактические вопросы не разделяли бюрократию сегодня, ее объединяет программа капиталистической реставрации, а многие ее представители лично пользуются приватизацией, чтобы разбогатеть благодаря капиталистическим предприятиям.

Эта эволюция режима, основанного Мао, обусловила взрывной характер революционного движения, которое сейчас возникает в китайском рабочем классе. Это движение несет с собой общественное сознание завоеваний китайской революции и решимость опрокинуть попытки бюрократии пожрать эти завоевания путем программы реставрации и все большего приспособления к империализму.

19. В свете всего этого исторического опыта можно теперь в полной мере оценить поразительную дальновидность анализа Троцкого. Исходя из теории перманентной революции, Троцкий настаивал на том, что освобождение Китая от власти империализма, ликвидация феодального наследия нищеты и отсталости, а также реорганизация общества на социалистической основе, — все это возможно только путем революционной мобилизации крестьянства под руководством социалистического пролетариата. Более того, развитие Китая в социалистическом направлении может быть достигнуто лишь посредством победы пролетариата над империалистической буржуазией в передовых капиталистических странах.

Троцкий настаивал на том, что какими бы впечатляющими ни были успехи крестьянских армий Мао, они не могут заменить независимую революционную мобилизацию рабочего класса. Он предупреждал, что без возрождения революционного движения китайского пролетариата «…крестьянская война, даже и вполне победоносная, неизбежно упрется в тупик» (см.: http://iskra-research.org/FI/BO/BO-32.shtml).

20. В дни, последовавшие за жестокой расправой, поступали бесчисленные сообщения о спорах и даже расколах в рядах бюрократии и вооруженных сил. Но даже если это и так, китайские рабочие не могут опираться в своей борьбе на раздоры и маневры внутри правящей касты, а должны полагаться только на свою собственную самостоятельную силу. Они должны воспользоваться этими раздорами, чтобы развить свою собственную независимую программу политической революции. Это требует создания новой революционной партии китайского пролетариата.

Политическая революция — это не замена одного бюрократического лидера другим, не просто накопление все больших и больших демократических реформ. В Китае эта революция началась под лозунгами демократических прав и прекращения коррупции, но даже такие требования не могут быть реализованы без рабочего класса, проводящего насильственное революционное свержение бюрократии в целом и создающего, впервые в китайской истории, подлинно независимые органы рабочей власти, советы, и на этой основе — настоящее рабочее правительство.

21. События в сегодняшнем Китае служат наиболее убедительным подтверждением перспективы политической революции, впервые разработанной Троцким в книге Преданная революция — монументальном анализе перерождения первого рабочего государства в Советском Союзе. Он характеризовал Советский Союз как переходное и по природе своей нестабильное общество, дальнейшее развитие которого может идти по двум возможным направлениям. Либо бюрократия проложит путь к капиталистической реставрации, откроет страну для империалистического проникновения и сформирует — в основном из своих рядов — новый класс капиталистических эксплуататоров. Либо рабочий класс защитит завоевания Октябрьской революции путем революционного свержения сталинистской бюрократии, восстановления рабочей демократии и объединяя тем самым свою борьбу с борьбой международного рабочего класса в капиталистических странах, направленной на свержение мирового империализма.

Троцкий характеризовал эту революцию как политическую, а не социальную, потому что ей не придется опрокидывать национализированные отношения собственности и плановую экономику, созданные революцией 1917 года. Эта революция свергнет бюрократию и проведет масштабные реформы в экономике на благо рабочего класса.

Эта перспектива сохраняет свое полное значение применительно к сегодняшнему Китаю. Китайская сталинистская бюрократия уже далеко продвинулась по пути капиталистической реставрации, и поэтому политическая революция в Китае в настоящий момент будет иметь важнейшие социальные последствия. Рабочему классу и его революционной партии придется прежде всего экспроприировать класс капиталистов, которому покровительствует бюрократия и иностранные мультинациональные корпорации, которым уже позволено возобновить эксплуатацию китайских рабочих.

То, что осталось от плановой экономики Китая, должно быть реорганизовано сверху донизу, чтобы служить удовлетворению потребностей масс, а не привилегированных бюрократов и капиталистов. Производство должно быть поставлено под контроль заводских комитетов, свободно избранных рабочими, а качество и ценообразование товаров должны быть переданы в руки демократически организованного потребительского кооператива.

За последнее десятилетие прокапиталистический курс пекинской бюрократии подорвал многие социальные завоевания революции 1949 года. В сельской местности это привело к растущему обнищанию массы бедных крестьян и сельского пролетариата, но дало выгоды зарождающейся сельской буржуазии, тесно связанной с правящими слоями. Осуществляя политическую революцию против бюрократии, революционный пролетариат должен мобилизовать вокруг себя подавляющее большинство бедных крестьян и сельскохозяйственных рабочих в борьбе против угнетения и социального расслоения, что поощрялось в сельских районах реставрационной политикой бюрократии.

Такая политическая революция китайского пролетариата породила бы огромные ударные волны социальной революции по всей Азии и миру. Разрывая сталинистскую смирительную рубашку «социализма в одной стране», соединяя свои силы с силами рабочих Азии и всего мира в общей борьбе за упразднение империализма, китайские рабочие создадут реальную основу для развития социализма в Китае в качестве составной части развития мирового социализма.

22. Эту перспективу политической революции, разработанную Троцким в борьбе против сталинизма, поддерживает и защищает только Международный Комитет Четвертого Интернационала (МКЧИ). Основанный в 1953 году для борьбы против оппортунизма в Четвертом Интернационале, Международный Комитет последовательно боролся против теорий паблоистского ревизионизма. Этот последний отверг политическую революцию, настаивая на том, что сталинистская бюрократии способна реформировать саму себя и даже играть революционную роль на мировой арене.

Опираясь на эту перспективу, паблоистские ревизионисты осуждали китайских троцкистов, называя их «беженцами от революции» как раз тогда, когда их жестоко подавлял Мао, которого они превозносили в качестве великого революционного лидера. Один из лидеров паблоистов, Тарик Али, провозгласил в 1969 году, что «статус Мао как одного из величайших революционных лидеров этого столетия не подлежит сомнению». Сегодня программа, за которую боролись китайские троцкисты, подтверждена историей, будучи единственным способом для достижения социалистического Китая, в то время как политика маоизма породила только капиталистическую реставрацию и сотрудничество с империализмом.

События, как в Китае, так и в Советском Союзе, — где открытому повороту бюрократии в сторону капиталистической реставрации противостоит подъем рабочих масс и выход их на путь политической революции, — дискредитировали ретроградные теории паблоизма и подтвердили правоту долголетней борьбы МКЧИ против этого оппортунистического ревизионизма.

Китайские события также разоблачили всех оппортунистических шарлатанов, которые пытались объявить Горбачева и его прокапиталистическую политику «перестройки» и «гласности» некоей разновидностью политической революции. Перед лицом возникновения в Китае настоящей политической революции Горбачев, во время своей встречи с Дэн Сяопином в Пекине, не мог скрыть свою органическую враждебность в отношении революционной борьбы рабочего класса против бюрократии и осудил демонстрантов, назвав их «горячими головами».

Горбачевский режим, не колеблясь, объявил о своей солидарности с палачами площади Тяньаньмэнь. Заявление, составленное горбачевским Политбюро и единогласно принятое фиктивным Съездом народных депутатов СССР, отказалось осудить убийства, заявив вместо этого: «Сейчас не время для необдуманных поспешных выводов и заявлений… Конечно, события, происходящие в Китай — это внутреннее дело страны».

Горбачев прекрасно понимает, что подобные потрясения стоят на повестке дня в Советском Союзе. И он готов — не менее, чем Дэн Сяопин и Ли Пэн, — прибегнуть к зверствам, как только это понадобится.

Волна террора, развязанная бюрократией Дэн Сяопина, не одержала победу над борьбой китайского пролетариата. Напротив, убийства и аресты лишь продемонстрировали политическое банкротство тоталитарной бюрократии, которая пытается защитить свои привилегии, а также интересы мирового империализма, против движения масс.

Мощное восстание рабочих, ставшее главным событием в Китае, неразрывно связано с движением рабочего класса во всей Азии и по всему миру. Китайские рабочие вступают на путь политической революции против маоистской бюрократии в Пекине на фоне того, как массы рабочих в соседней Южной Корее ведут крупнейшие сражения против иностранного и местного капитала, а пролетариат по всему миру переживает процесс глубокой радикализации и восстаёт против своего традиционного бюрократического руководства сталинистов, социал-демократов и профсоюзов.

Эти события, прежде всего, демонстрируют настоятельную необходимость построения революционных партий китайского, российского и восточно-европейского пролетариата для свержения паразитической сталинистской бюрократии в ходе политической революции — решающего компонента мировой социалистической революции. Эта великая историческая задача, которая стоит сейчас перед Международным Комитетом Четвертого Интернационала.