Brendan McGeever, Antisemitism and the Russian Revolution, Cambridge University Press, 2019, 260 pp.
[Брендан Макгивер, Антисемитизм и русская революция, Издательство Кембриджского университета, 2019, 260 стр.] Если не указано иное, ссылки относятся к этому изданию.
Это вторая часть рецензии, состоящей из двух частей. Первая часть была опубликована 4 мая.
* * *
Марксизм и борьба с антисемитизмом
Макгивер постоянно называет антисемитизм «социальной базой большевизма». Его цель — дискредитировать основную ориентацию марксизма на классовую борьбу и рабочий класс, в частности, в качестве основы для борьбы с расизмом и антисемитизмом. После того как он оглушил своих читателей душераздирающими описаниями погромов, он посвящает большую часть своей политической и теоретической аргументации во второй половине книги открытым атакам на марксизм и большевизм. Он осуждает, в частности, Ленина, утверждая, что тот стремился преуменьшить участие рабочих и крестьян в антисемитском насилии, и что его акцент на связь между антисемитизмом и интересами буржуазии был «узким и упрощенным».
Макгивер пишет:
«… Классовые концепты, такие как “буржуазия”, часто несли в себе этнические (а иногда конкретно и антисемитские) определения. В популярных представлениях “еврей” часто позиционировался в антагонистическом классовом отношении к “трудящимся” (или трудовому народу)… категории классовой борьбы были уязвимы для антисемитских усвоений и истолкований, особенно в бывшей черте оседлости… Могло ли руководство большевиков быть уверенным в том, что категория, столь пористая и податливая как “спекулянт”, будет понята в ее марксистском, а не антисемитском смысле? Точно так же, когда по центру Киева в 1919 году были развешаны плакаты Красной армии со словами “Бей буржуев!”, как могли большевики быть уверены, что этот лозунг не вызовет к жизни давнишний и печально известный призыв всех антисемитов России: “Бей жидов!”» (стр. 183, 184)
Согласно этой логике, тот факт, что люди, ненавидящие евреев, могут ложно понять классовую терминологию в смысле антисемитизма, означает, что любой марксист, говорящий о классовой борьбе, «упрочивает» антисемитизм. Такой аргумент несостоятелен, несерьезен и может легко послужить основанием для осуждения всех, чья политика неверно истолкована расистами и антисемитами, как расистов и антисемитов. И это тот самый аргумент, который выдвигается для дискредитации — как потакающей антисемитизму — любой марксистской критики капитализма и настаивании на мобилизации рабочего класса для свержения господства буржуазии.
В действительности, только марксистское настаивание на роли класса могло подорвать пагубное представление о едином национальном народе или расе, которая противостоит евреям и другим национальностям и этносам. Это было тем более важно именно из-за антисемитской аргументации, которая утверждала, что «богатые евреи» выступают против «бедных» «украинцев» или «русских». В своей знаменитой речи об антисемитизме в 1919 году «О погромной травле евреев» — единственной открытой атаке на антисемитизм со стороны какого-либо главы государства в то время и в течение многих последующих десятилетий — Ленин решительно осудил это:
«Вражда к евреям держится прочно только там, где кабала помещиков и капиталистов создала беспросветную темноту рабочих и крестьян…Не евреи враги трудящихся. Враги рабочих — капиталисты всех стран. Среди евреев есть рабочие, труженики, — их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм. Среди евреев есть кулаки, эксплуататоры, капиталисты, как и среди русских, как и среди всех наций. Капиталисты стараются посеять и разжечь вражду между рабочими разной веры, разной нации, разной расы. На розни рабочих держится сила и власть капитала. Богатые евреи, как и богатые русские, как и богачи всех стран, в союзе друг с другом, давят, гнетут, грабят, разъединяют рабочих. Позор проклятому царизму, мучившему и преследовавшему евреев. Позор тем, кто сеет вражду к евреям, кто сеет ненависть к другим нациям. Да здравствует братское доверие и боевой союз рабочих всех наций в борьбе за свержение капитала» [ПСС, изд-е 5-е, т. 38, стр. 242-243].
Макгивер отвергает этот классовый подход к борьбе с антисемитизмом и категорически настаивает на том, что в той степени, в которой существовал «советский ответ на антисемитизм», он не коренился в «ассимиляционных и интернационалистских устремлениях» марксизма (стр. 8). Наоборот, только те еврейские социалисты, которые были «близки к еврейскому социалистически-национальному проекту» (стр. 182), были последовательными борцами против антисемитизма, потому что у них был «этический императив» для этого (стр. 171).
Макгивер пытается доказать это ссылкой на критическую роль Евсекции (Еврейская секция) и Евкома (Еврейский комитет) в борьбе с антисемитизмом. Оба учреждения состояли в основном из социалистических сионистов из левого крыла группы «Поалей Цион» и членов еврейского социал-демократического рабочего Бунда, которые придерживались специфической формы еврейского культурного национализма. Их политика [Евсексии и Евкома], пишет он, «действовала в качестве буфера против ловушек слепого в отношении расы классового редукционизма».
Хорошо известна роль, которую эти учреждения играли в борьбе с антисемитизмом, и аргумент Макгивера, исторически говоря, не имеет смысла. Обе структуры были созданы большевистским правительством, и им было поручено сосредоточить внимание на условиях жизни еврейских масс и на борьбе с целью завоевать их на сторону революции. Если они вели борьбу с антисемитизмом, то делали именно то, что им было поручено.
Но государство и политическая власть, необходимые для упорядочения борьбы с антисемитизмом и поднятия ее до уровня государственной политики, были созданы захватом власти большевиками и созданием рабочего государства.
Вопреки его попыткам доказать якобы «небольшевистские» истоки советской борьбы с антисемитизмом, ссылка Макгивера на важнейшую роль, которую Советы рабочих и солдатских депутатов сыграли в качестве «центра социалистического ответа на антисемитизм в 1917 году», лишь еще больше подтверждают эту оценку.
Советы, сформированные по всей империи Романовых в 1917 году, создали вооруженные отряды для защиты еврейского населения и создали комиссии, предназначенные для борьбы с антисемитизмом. Спустя всего несколько дней после своего образования Петроградский Совет учредил 3 марта 1917 года комиссию, возглавлявшуюся бундовцем Моше Рафесом, которой было поручено не дать «черным сотням» сеять «национальную ненависть среди населения» (с. 22). Московский Совет начал наблюдать за случаями антисемитизма спустя несколько дней после своего создания. «В бывшей черте оседлости, — пишет Макгивер, — местные советы сыграли важную роль в предотвращении антисемитских погромов» (стр. 26).
Даже Макгивер должен признать, что основные документы были написаны ведущими большевиками. Так, Первый съезд Советов в июне 1917 года поручил Евгению Преображенскому, одному из ближайших товарищей Троцкого, подготовить резолюцию по антисемитизму, которая была затем единогласно принята. Сам Макгивер называет ее «без сомнения, самым авторитетным заявлением социалистического движения по вопросу антисемитизма» (стр. 25). Еще одна резолюция против антисемитизма была принята историческим Вторым съездом Советов 7–9 ноября 1917 года, который провозгласил свержение Временного правительства и установление Советской власти.
Роль, которую Советы сыграли в борьбе с антисемитизмом в 1917 году, лишь подчеркивает оправданность призыва большевиков «Вся власть Советам». Это требование было отвергнуто как меньшевиками, так и бундовцами, которые приспосабливались к буржуазным силам и были убеждены, что установление власти рабочих без длительного периода буржуазно-демократического развития будет «преждевременным».
Какими бы ни были намерения этих политических организаций, как бы сильно ни было их искреннее желание бороться с антисемитизмом, если бы оппортунистическая линия меньшевиков и бундовцев победила, то государственная власть перешла бы к контрреволюции и рьяно антисемитским и фашистским деятелям, вроде генерала Корнилова. История дает достаточно примеров того, какие бы за этим последовали ужасы контрреволюции. Можно вспомнить и насилие, которое эти силы совершали против евреев и гражданского населения в ходе Гражданской войне в России, и варварство нацистов, которые успешно мобилизовали многих ветеранов украинской националистической и белых армий в их войне против Советского Союза на уничтожение и в геноциде евреев.
Аргумент Макгивера не только лишен исторического основания, он представляет собой расистскую клевету против всех марксистов, которых, независимо от их личного происхождения, привлекла революционная борьба против антисемитизма и всех форм национализма и расизма. Отвергая марксистский классовый аргумент, Макгивер на деле приспосабливается к реакционной логике расизма и национализма, то есть к идее, что только евреи могут по-настоящему заботиться об интересах и выживании евреев.
Ни одно историческое событие не опровергает этот аргумент более убедительно, чем фактические данные об Октябрьской революции и борьбе большевиков против антисемитизма. Интерпретация Макгивера также заставляет задуматься над вопросом: как бы он мог объяснить политику правого сиониста, подобного Владимиру Жаботинскому, который в 1925 году похвалил одного из самых страшных погромщиков периода Гражданской войны в России, украинского националиста Симона Петлюру? Или роль антибольшевистских российских еврейских политиков, таких как Максим Винавер, которые убеждали империалистов поддержать правительства Колчака и Деникина, изображая их носителями демократии и толерантности, тогда как на самом деле те проводили ужасные погромы [11].
В конечном счете, борьба с антисемитизмом была классовым вопросом, и то внимание, которое этой борьбе уделялось советским правительством и большевистской партией, было неотделимо от их ориентации на международную социалистическую революцию рабочего класса. В статье, написанной накануне захвата власти, Троцкий настаивал на том, что борьба с антисемитизмом зависит от революционных изменений в общественных отношениях и улучшения социального положения трудового населения в целом:
«На что опирается погромная агитация? На темноту, а главное — на нищету, на голод, на отчаяние низов трудовой массы... Конечно, против погромной агитации нужно бороться словом и убеждением. Но этого одного крайне мало. Нужно, чтобы революция повернулась к бедноте лицом, а не спиной. Нужно, чтобы самый темный, самый загнанный и одурманенный труженик на деле почувствовал, что революционная власть защищает его, а не богача… Единственный серьезный путь борьбы с черносотенством в низах — это переход всей власти в руки Советов. Чем более затянется такой переход, тем грознее разольется погромное движение» [12].
Как установил Троцкий в своей теории перманентной революции, социалистическое преобразование общества в России было немыслимо без распространения революции на международном уровне, прежде всего в Европе. В конечном итоге судьба евреев как одного из наиболее угнетенных слоев населения была неотделима от развития международной социалистической революции. Это то, что понимали еврейские социалисты, на которых фокусирует внимание Макгивер. Их участие в советском правительстве стало результатом поворота влево значительных слоев еврейского рабочего движения, которое в 1918–1919 годах раскололось по поводу оценки Октябрьской революции.
Их сближение с большевиками ускорилось началом революции в Германии в 1918 году, что было воспринято как подтверждение большевистского захвата власти и ориентации на мировую революцию. Члены левого «Поалей Цион» и Бунда продолжали играть важную роль в Гражданской войне, а затем и в раннем Советском государстве.
Возрождение антисемитизма в Советском Союзе вовсе не было, как утверждает Макгивер, результатом некоего «советского антисемитизма», который никогда не был преодолен и «пережил сталинизм» (стр. 215). Это процесс коренился и был неотделим от сталинистской реакции на программу мировой социалистической революции, которая лежала в основе захвата власти в Октябре.
В своей борьбе по защите контрреволюционной программы «социализма в одной стране» против Левой оппозиции Льва Троцкого советская бюрократия прибегла к тому, что вызвала к жизни старое контрреволюционное пугало «еврейского» и «международного революционера», — чтобы мобилизовать антисемитские настроения среди крестьянства и интеллигенции против подлинных марксистов и защитников принципов большевизма.
Изложение Макгивера, основанное на явном отрицании контрреволюционного характера антисемитизма, делает невозможным понимание действительной роли антисемитизма в социалистической революции в России. Поступая таким образом, он также подрывает любое понимание того, как с антисемитизмом можно бороться сегодня.
Его изложение основано не на свидетельстве истории, а на политической и идеологической повестке — поддержать антимарксистскую политику идентичности. В конечном счете, книга служит псевдоисторическим прикрытием для мошеннических «антисемитских» кампаний капиталистических правительств в Великобритании («охоты на ведьм» против Корбина), Германии (против «левого экстремизма») и других местах. Эти правительства, поощряя ультраправые силы, стремятся назвать антисемитизмом любую левую критику политического истеблишмента.
Примечания:
[11] См.: Oleg Budnitskii, Russian Jews Between the Reds and the White, (Олег Будницкий, Российские евреи между красными и белыми, 1917–1920), University of Pennsylvania Press 2012, pp. 296-332.
[12] Лев Троцкий, «Погромная агитация» // Рабочий и Солдат, № 2, 31 (18) октября 1917 г1917 г. (http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl328.htm).