Нижеследующее является второй частью статьи из трех частей, основанной на лекции, прочитанной летом 2007 года. Первая часть была опубликована 23 мая.

Рурские события

Вернемся теперь к событиям 1923 года.

Спустя полтора года после Третьего Конгресса Коминтерна конфликты внутри Коммунистической партии Германии (КПГ) так и не были решены. После оккупации Рура французской армией конфликт между большинством ЦК КПГ и левой оппозицией вновь обострился. Разногласия возникли по поводу поддержки, которую КПГ оказала правительству левого крыла Социал-демократической партии (СДПГ) в Саксонии, и курса, который надлежало принять в оккупированном Руре.

Партию теперь возглавлял Генрих Брандлер, один из основателей «Союза Спартака». В то время как многие бывшие левые резко повернули направо, под руководством Рут Фишер, Аркадия Маслова и — в меньшей степени — Эрнста Тельмана была сформирована новая левая фракция. Фишер и Маслов были молодыми интеллигентами, которые присоединились к движению после войны. В их руках было большинство значимой берлинской организации. Тельман был рабочим, присоединившимся к КПГ через «независимцев» (НСДПГ), и являлся лидером КПГ в Гамбурге.

10 января правительство СДПГ в Саксонии пало, а КПГ провела кампанию за единый фронт и рабочее правительство. Хотя большинство СДПГ выступало за коалицию с буржуазными партиями, левое меньшинство выступило за альянс с КПГ. КПГ развернула активную агитацию и опубликовала «рабочую программу», в которую вошли ее требования: конфискация имущества бывшей королевской семьи; вооружение рабочих; зачистка судебной системы, полиции и администрации; созыв съезда заводских комитетов и контроль цен со стороны выборных низовых комитетов.

Это нашло поддержку внутри СДПГ, где левое крыло сформировало, наконец, большинство. Левые в СДПГ приняли «рабочую программу» с одним исключением — роспуск парламента и созыв съезда заводских комитетов. На этой основе было сформировано правительство СДПГ при поддержке КПГ.

Этот шаг поддержало большинство руководства КПГ, а также Карл Радек, который был ведущей фигурой в Коминтерне, но которого яростно критиковало левое крыло КПГ. Левые считали поддержку правительства в Саксонии не просто временным тактическим шагом для завоевания социал-демократических рабочих, но политической адаптацией к левым социал-демократам, которых они считали не менее коварными, чем правое крыло СДПГ. Их подозрение имело основание, как показали более поздние события: 21 октября Брандлер отменил подготовленное восстание, потому что левые социал-демократы отказались поддержать его.

В Руре КПГ явно дистанцировалась от СДПГ, которая полностью поддержала кампанию «пассивного сопротивления», объявленную правительством Вильгельма Куно. Правительство Куно, со своей стороны, сотрудничало с правыми боевиками, тайно поддерживаемыми армией, и с открыто фашистскими элементами, побуждая их совершать диверсии против французских оккупантов. Это привлекло в Рур правых и фашистов со всей Германии. СДПГ оказалась в фактическом союзе с этими силами.

КПГ осудила национализм СДПГ как повторение социал-шовинистической политики 1914 года, когда социал-демократия проголосовала за военные кредиты. Компартия решительно выступила против социал-демократов и призвала к борьбе против французских оккупантов и правительства Берлина. В одном из выпусков газеты Rote Fahne был заголовок: «Сражайтесь с Пуанкаре и Куно в Руре и на Шпрее». Эта линия была вскоре оправдана событиями, когда рабочие начали борьбу против невыносимых социальных условий, протестуя против оккупантов, местных промышленников и центрального правительства в Берлине.

Но вскоре лидеры левых в КПГ вмешались в агитацию на партийных собраниях в Руре. Рут Фишер выступила за то, чтобы призвать рабочих взять в свои руки фабрики и шахты, захватить политическую власть и создать Рурскую рабочую республику. Эта республика, по ее мысли, станет базой для рабочей армии, которая «вступит в Центральную Германию, захватит власть в Берлине и сокрушит раз и навсегда националистическую контрреволюцию» [8].

Линия Рут Фишер представляла собой авантюру, повторение мартовской акции 1921 года. Восстание в Руре осталось бы изолированным, поскольку остальные части Германии не были готовы его поддержать. Кроме того, Рур был полон военизированных и фашистских сил, а французская армия вряд ли пассивно перенесла бы пролетарское восстание. Хотя французские оккупанты с некоторой симпатией смотрели на удары, направляемые против немецкого правительства, они совсем по-другому отнеслись бы к пролетарскому восстанию.

Поскольку фракционная борьба в Германии становилась все более ожесточенной, Зиновьев, председатель Исполкома Коминтерна, пригласил обе стороны в Москву, где был достигнут компромисс. Коммунистический Интернационал согласился с поддержкой, оказанной правительству СДПГ в Саксонии со стороны КПГ, но подверг критике некоторые ее формулировки, указывающие, что это больше, чем временная тактика. ИККИ отверг планы Фишер относительно Рура.

Компромиссная резолюция, принятая единогласно, не демонстрировала, что руководство Коминтерна сознает растущую скорость событий в Германии, или что оно делает из них какие-либо выводы. Напротив, резолюция гласила: «Различия возникают из-за медленной скорости революционного развития в Германии и из-за объективных трудностей, к которым это приводит, одновременно подпитывая правые и левые уклоны» [9].

«Линия Шлагетера»

В июне Радек повел новую агитационную линию, которая еще больше дезориентировала и без того сбитую с толку КПГ — так называемую «линию Шлагетера».

КПГ уже некоторое время была обеспокоена ростом фашизма в Германии. В октябре 1922 года Муссолини пришел к власти в Риме после кампании террора его вооруженных фашистских отрядов (fasci) против рабочих организаций и рабочих боевиков.

В Германии крайне правые раньше концентрировались среди остатков имперской армии и небольших антисемитских партий. Но в 1923 году правые начали расти и завоевывать социальную базу, хотя она оставалась намного уже социальной базы Гитлера в 1930-е годы. Агитация против «ноябрьских преступников», евреев и иностранцев, нашла сторонников среди разоренных мелкобуржуазных элементов и некоторых обедневших рабочих, пострадавших от инфляции. В Руре представители крайне правых выступали в качестве героических борцов против французской оккупации.

В частности, Бавария с ее большими сельскохозяйственными районами превратилась в оплот крайне правых. После кровавого подавления Советской республики в Мюнхене в 1919 году она превратилась в очаг националистических, фашистских и военизированных организаций.

7 апреля Альберт Шлагетер, член Фрайкора, был арестован французской армией в Дюссельдорфе за то, что он участвовал в минировании железнодорожных путей. Он был приговорен военным судом к смертной казни и расстрелян 26 мая. Правые немедленно превратили его в мученика. На заседании исполкома Коминтерна (ИККИ), состоявшемся в июне, Радек предложил КПГ завоевать рабочие и мелкобуржуазные элементы, соблазненные фашистами, присоединившись к этой кампании и приспособившись к национализму фашистов.

«Мелкобуржуазные массы, интеллигенты и техники, которые сыграют большую роль в революции, находятся в положении национального антагонизма к капитализму, который деклассирует их, — заявил Радек. — Если мы хотим быть рабочей партией, способной вести борьбу за власть, мы должны найти способ приблизиться к этим массам, и мы найдем его не в том, чтобы уклоняться от наших обязанностей, а в том, чтобы заявить, что только рабочий класс может спасти нацию» [10].

Позже он торжественно похвалил Шлагетера: «Мужественный солдат контрреволюции заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и честно оценили его». «Мы не должны замалчивать судьбу этого мученика германского национализма и не должны отделываться какой-нибудь легкой фразой», — говорил Радек. «Мы будем делать все, чтобы люди, подобные Шлагетеру, которые готовы идти на смерть за общее дело, становились не бредущими в ничто, а шагающими в лучшее будущее всего человечества…» [см.: http://az.lib.ru/r/radek_k_b/text_1923_shlageter.shtml].

Агитационная «линия Шлагетера» была подхвачена газетой Rote Fahne и доминировала в ней в течение нескольких недель. Это создало большую путаницу в рядах коммунистов, которые до того момента сопротивлялись националистическому давлению. Нет ни малейшего признака того, что это ослабило ряды фашистов — за исключением нескольких национал-большевистских дураков, которые вошли в ряды КПГ и создали немало проблем, прежде чем партия от них избавилась. Кампания Шлагетера предоставила достаточно аргументов в пользу антикоммунистической пропаганды СДПГ и помешала Французской коммунистической партии (ФКП) организовать кампанию солидарности между французскими солдатами и немецкими рабочими.

Стачки против Куно

В то время как Радек развивал «линию Шлагетера», классовая борьба в Германии усилилась. В июне и июле по всей стране вспыхнули беспорядки и забастовки против высоких цен. Часто в них участвовало несколько сотен тысяч человек, в том числе группы рабочих, которые никогда раньше не участвовали в классовой борьбе. Вот один пример: в начале июня бастовали 100 тысяч сельскохозяйственных рабочих в Силезии и 10 тысяч рабочих в Бранденбурге.

8 августа канцлер Куно выступил в Рейхстаге. Он потребовал дальнейших сокращений бюджетных расходов и нападок на рабочий класс и объединил это требование с вотумом доверия. СДПГ пыталась спасти его правительство и воздержалась при голосовании.

Начавшись в Берлине, расширилась стихийная волна забастовок, требовавших отставки правительства Куно. 10 августа под давлением СДПГ профсоюзная конференция отклонила призыв к всеобщей забастовке. Но на следующий день конференция заводских советов, спешно созванная КПГ, взяла инициативу на себя и объявила всеобщую забастовку. В ней прияли участие три с половиной миллиона рабочих. В нескольких городах произошли бои с полицией, в результате чего погибло несколько десятков рабочих. На следующий день правительство Куно подало в отставку.

Буржуазное правление было глубоко потрясено. «В современной немецкой истории никогда не было периода настолько благоприятного для социалистической революции, как лето 1923 года», — пишет Артур Розенберг. На какой-то момент СДПГ спасла буржуазное правление. Несмотря на значительное сопротивление в своих рядах, партия вошла в коалиционное правительство во главе с Густавом Штреземаном из Немецкой народной партии (ННП), крупной деловой партии.

Готовить революцию

Лишь теперь, после стачек, свергнувших Куно в августе, КПГ и Коминтерн осознали, какая революционная возможность созрела в Германии, и изменили свой курс. 21 августа, то есть ровно за два месяца до того, как Брандлер отменил восстание, Политбюро РКП(б) решило готовиться к революции в Германии. Политбюро сформировало «Комиссию по международным делам» для контроля над работой в Германии. Комиссия состояла из Зиновьева, Каменева, Радека, Сталина, Троцкого и Чичерина, а позже включила Дзержинского, Пятакова и Сокольникова.

В последующие дни и недели происходили многочисленные дискуссии и постоянная переписка с лидерами КПГ, которые часто ездили в Москву. Была организована финансовая, материально-техническая и военная поддержка для вооружения пролетарских сотен, созданных в предыдущие месяцы. В октябре Радек, Пятаков и Сокольников были отправлены в Германию для содействия восстанию.

Но прежде всего Троцкий неустанно боролся за то, чтобы преодолеть фатализм и самодовольство, присутствовавшие как в немецкой, так и в российской партиях. Сталин 7 августа, то есть за день до начала стачек против Куно, писал Зиновьеву: «По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять», и «нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали». Троцкий, напротив, настаивал на том, что восстание должно быть подготовлено в течение нескольких недель, а не месяцев, что надо установить окончательную дату [11].

То, что на первый взгляд казалось организационным предложением — установление даты, — на самом деле было политическим требованием. Что касается Троцкого, то главной задачей он считал необходимость сконцентрировать всю энергию и внимание партии на подготовке революции. От общей пропагандистской подготовки надо перейти к практической организации восстания.

На заседании Политбюро РКП(б) 21 августа он утверждал: «Что касается настроения революционных рабочих масс Германии, ощущения того, что они на пути к власти, то такое настроение есть. Но тут встает вопрос о подготовке. Благословлять революционный хаос нельзя. Вопрос стоит так — либо развязывать революцию, либо организовывать ее». Троцкий предупредил об опасности того, что хорошо организованные фашисты разгромят несогласованные действия рабочих, и потребовал: «ГКП [КПГ] должна поставить срок, к которому готовиться, и в военном отношении, и соответствующим темпом политической агитации».

Этому наиболее решительно возражал Сталин. Он утверждал, что «рабочие еще верят или полуверят в социал-демократию. Может быть, что Гильфердинга и на 8 месяцев хватит» [12].

Брандлер в письме Исполкому Коминтерна от 28 августа также добивался более позднего срока: «Я не верю, что правительство Штреземана долго продлится, — писал он. — Тем не менее я не верю, что следующая волна, которая уже приближается, решит вопрос о власти… Мы попытаемся сконцентрировать наши силы, чтобы мы могли, если это неизбежно, начать борьбу через шесть недель. Но в то же время мы планируем через пять месяцев подготовиться более солидно». Он добавил, что считает более вероятным срок от шести до восьми месяцев [13].

Спустя месяц, во время обсуждения вопроса в комиссии ЦК РКП и руководства КПГ, Троцкий вернулся к вопросу о графике. Он прервал обсуждение рурского вопроса и сказал: «Я не понимаю, почему так много внимания уделяется вопросу о Руре… Вопрос сейчас в том, чтобы прийти к власти в Германии. Вот цель, из нее последует все остальное».

Затем Троцкий ответил на опасения, что немецкие рабочие будут больше бороться за экономические требования, чем за политические цели. «Политическое торможение есть не что иное, как некоторое сомнение, которое предыдущие поражения оставили в мозгу масс, — сказал он. — Партия может завоевать немецкий рабочий класс для решительной революционной борьбы, — а так обстоит дело теперь, — если она убедит большую часть рабочего класса, его ведущую часть, в том, что она также организационно способна привести его к победе в самом конкретном смысле этого слова… Если в такой ситуации партия выражает фаталистические тенденции, то это самая большая опасность».

Затем Троцкий объяснил, что фатализм может принимать разные формы. Во-первых, говорят, что ситуация революционная, и повторяют это каждый день. К этому привыкаешь, и политика состоит в том, чтобы ждать революции. Затем раздают оружие рабочим и говорят, что это приведет к вооруженному конфликту. Но это всего лишь «вооруженный фатализм».

Из информации, предоставленной ему немецкими товарищами, Троцкий пришел к выводу, что они слишком легко представляли себе эту задачу.. «Если революция должна быть чем-то большим, чем путаная перспектива, — сказал он, — если она должна быть главной задачей, то нужно сделать ее практической, организационной задачей… Надо установить дату, готовиться и бороться» [14].

23 сентября Троцкий даже опубликовал в Правде статью «Можно ли контрреволюцию или революцию сделать в срок?» В открытой печати Троцкий рассмотрел этот вопрос в общих чертах, не упоминая о Германии, так как призыв ведущего представителя советского руководства назначить дату германской революции вызвал бы международный кризис или даже войну. Тем не менее эта статья стала вкладом в дискуссию о Германии.

Пропущенная революция

Наконец, дата восстания была назначена на 9 ноября. Но ход событий ускорился.

26 сентября канцлер Штреземан объявил о прекращении пассивного сопротивления французской оккупации Рура. Он заявил, что нет другого способа контролировать гиперинфляцию. Это заявление спровоцировало крайне правых. В тот же день правительство Баварии ввело чрезвычайное положение и учредило диктатуру во главе с Густавом фон Каром. Фон Кар сотрудничал с гитлеровскими нацистами и, взяв пример с марша Муссолини на Рим, планировал марш на Берлин, чтобы установить диктатуру в национальном масштабе. Кар был поддержан командующим подразделений Рейхсвера в Баварии.

Берлинское правительство отреагировало созданием своей собственной формы диктатуры. Вся исполнительная власть была передана министру обороны, который делегировал ее генералу Хансу фон Секту, командующему Рейхсвером. Сект сочувствовал крайне правым и отказался наказывать мятежных баварских офицеров. Ведущие промышленники, такие как Гуго Стиннес, поддержали план национальной диктатуры, выбрав Секта на роль диктатора.

13 октября Рейхстаг, после нескольких дней обсуждения, принял закон, уполномочивающий правительство отменить социальные завоевания Ноябрьской революции, включая восьмичасовой рабочий день. СДПГ проголосовала за это расширение прав правительства. Хотя военный переворот угрожал жизням и свободе министров-«социалистов» и депутатов СДПГ, эти министры и депутаты были заняты принятием решений о дальнейших атаках на рабочий класс.

Саксония и Тюрингия были центрами сопротивления рабочего класса против этих контрреволюционных приготовлений. В обеих землях КПГ вошла в левые правительства СДПГ 10 и 16 октября соответственно. Это было частью плана, разработанного в Москве. Войдя в коалиционные правительства, КПГ надеялась получить более сильные позиции и доступ к оружию.

Но, несмотря на то, что оба правительства были сформированы в соответствии с существующим законодательством и имели парламентское большинство, командующий Рейхсвером в Саксонии генерал Мюллер отказался признать их власть. По соглашению с правительством в Берлине он подчинил полицию своему собственному командованию.

Под угрозой со стороны Баварии, расположенной к югу от Саксонии и Тюрингии, и со стороны центрального правительства в Берлине, находящегося севернее, КПГ пришлось ускорить свои планы. 21 октября КПГ созвала съезд заводских советов в Хемнице (Саксония). Этот съезд должен был объявить всеобщую забастовку и дать сигнал к восстанию по всей Германии.

Но из-за несогласия левых социал-демократов Брандлер отменил эти планы и само восстание. Большинство делегатов поддержали бы призыв к всеобщей забастовке, о чем Брандлер писал в частном письме Кларе Цеткин, которая была его ближайшим доверенным лицом. Но он не хотел действовать без поддержки левых социал-демократов.

«Во время конференции в Хемнице я понял, что мы ни при каких обстоятельствах не можем вступить в решающую борьбу, поскольку мы не смогли убедить левых из СДПГ подписать решение о всеобщей забастовке, — писал Брандлер. — Несмотря на массовое недовольство, я изменил курс и не позволил нам, коммунистам, вступить в борьбу самостоятельно. Конечно, мы могли бы получить большинство в две трети в пользу всеобщей забастовки на конференции в Хемнице. Но СДПГ покинула бы конференцию, и их путанные объяснения о том, что вмешательство Рейха против Саксонии имеет лишь цель скрыть интервенцию Рейха против Баварии, сломили бы наш боевой дух. Поэтому я сознательно пошел на отвратительный компромисс» [15].

Решение об отмене выступления не достигло своевременно Гамбурга. Здесь восстание началось, но осталось изолированным и было подавлено в течение трех дней.

Пока съезд в Хемнице еще заседал, Рейхсвер начал оккупацию Саксонии. В результате вооруженных конфликтов погибли несколько рабочих. 28 октября президент Фридрих Эберт, социал-демократ, отдал приказ о Reichsexekution [государственном преследовании] Саксонии — насильственном свержении Рейхсвером правительства Саксонии во главе с Эрихом Цейгнером, который тоже был социал-демократом. Общественное возмущение Эбертом было настолько сильным, что СДПГ была вынуждена выйти из правительства Штреземана в Берлине. Через несколько дней Рейхсвер вошел в Тюрингию и сверг правительство.

Смещение этих двух левых правительств Эбертом и Сектом воодушевило крайне правых в Баварии. 8 ноября Адольф Гитлер провозгласил «национальную революцию» в Мюнхене и попытался совершить переворот [известный как «пивной путч»]. Его целью было заставить баварского диктатора фон Кара пойти на Берлин и захватить там власть. Гитлера поддерживал генерал Людендорф, один из высших командиров времен Первой мировой войны.

Переворот Гитлера-Людендорфа не удался. Центр тяжести в Берлине уже переместился так далеко вправо, что баварские правые больше не нуждались в такой сомнительной фигуре, как Гитлер. Эберт приспособился к перевороту, делегировав Секту командование всеми вооруженными силами и исполнительной властью. В то время как институты Веймарской республики еще формально существовали, в Германии до марта 1924 года фактически действовала военная диктатура.

Примечания:

8. Цит. по: Pierre Broué (The German Revolution 1917-1923, Haymarket Books: 2006) p. 702.
9. Цит. по: Broué, ibid., p. 705.
10. Цит. по: Broué, ibid., p. 726.
11. См.: Лев Троцкий, «Кто руководит ныне Коминтерном?».
12. Конспект прений по вопросу «О международном положении». Заседание Политбюро ЦК РКП от 21 августа 1923 г.
13. Bernhard H. Bayerlein u.a. Hsg., (Deutscher Oktober 1923. Ein Revolutionsplan und sein Scheitern, Berlin: 2003), pp. 135–136.
14. Ibid., pp. 165–167.
15. Ibid., pp. 359.