В 1996 году Дэвид Норт, председатель международного редакционного совета Мирового Социалистического Веб Сайта, прочитал в Мичиганском университете лекцию под названием «Длинная тень истории: Московские процессы, американский либерализм и кризис политической мысли в Соединенных Штатах». (Лекция включена в книгу Русская революция и незавершенное двадцатое столетие, изданную издательством Mehring Books).
Норт проанализировал причины, по которым подавляющая часть американской либеральной интеллигенции поддержала Московские процессы. Он отметил, что корреспондент газеты New York Times в Москве Уолтер Дюранти заявил о своей уверенности в легитимности судебных процессов и в искренности признаний подсудимых. Так же поступил посол США в Советском Союзе Джозеф Дэвис. Это повторили два наиболее влиятельные органа американского либерализма, журналы Nation и New Republic.
В разгар Великой депрессии и триумфа фашизма в Италии и Германии, объяснял Норт, многие либеральные интеллектуалы и представители академической среды в США смотрели на Советский Союз как на противовес фашистской угрозе. Сталин, со своей стороны, культивировал поддержку среди этих слоев, преуменьшая угрозу социалистической революции и придавая их антифашизму социалистическую окраску. Политическая, теоретическая и, можно добавить, моральная нищета либерализма в эпоху предсмертной агонии капитализма выразилась в готовности либералов отбросить свою демократическую щепетильность и всякую заботу об исторической правде и поручиться за легитимность судебных подлогов против заслуженных революционеров. Ложь Московских процессов была сопоставима или даже превосходила по своим масштабам те отвратительные зрелища, которые разыгрывались в судах гитлеровской Германии.
Норт объяснял:
«Некритическое восхищение либералов советскими достижениями не означало одобрения революционных перемен в Соединенных Штатах. Отнюдь нет. Большинство либеральных интеллектуалов были склонны рассматривать союз с СССР как средство укрепления своей собственной робкой программы социальных реформ в Соединенных Штатах и сдерживания фашизма в Европе. Советский Союз больше не рассматривали как опасное острие революционных потрясений. Либералы понимали, что поражение Троцкого означало отказ Советского Союза от международных революционных устремлений. К середине 1930-х годов сталинистский режим приобрел ауру политической респектабельности.
При рассмотрении либеральной реакции на Московские процессы необходимо иметь в виду еще один важный политический факт. Всего за месяц до начала первого судебного процесса в июле 1936 года разразилась Гражданская война в Испании. Испании угрожал фашизм, победа которого, несомненно, привела бы к началу Второй мировой войны. Советская Россия рассматривалась как важнейший союзник республиканских, антифашистских сил. Лишь немногие из либеральных интеллигентов были склонны с необходимой пристальностью рассматривать реальное значение сталинистской политики в Испании. По большей части они игнорировали методы политического террора, посредством которых сталинисты уничтожали революционное движение рабочего класса и тем самым, в конечном счете, обеспечили победу Франко. На первый взгляд, — мало кто из либералов осмеливался заглянуть поглубже, — Советский Союз казался оплотом, от которого зависели все надежды “прогрессивных сил” на разгром фашизма в Испании» (Дэвид Норт, Русская революция и незавершенное двадцатое столетие [The Russian Revolution and the Unfinished Twentieth Century], Oak Park, MI, 2014, p. 47).
В Соединенных Штатах реализация программы Народного фронта приняла форму поддержки Коммунистической партией правительства Франклина Делано Рузвельта и его роли в политическом подчинении недавно организованного промышленного профобъединение КПП Демократической партии.
Этот вопрос, — подчинение рабочего движения Демократической партии, — был и остается по сей день центральной политической проблемой в развитии рабочего движения в Соединенных Штатах. Глобальный распад капитализма, вызванный крахом Уолл-стрит в 1929 году, быстро принял в США — уже ставшими к тому времени доминирующей промышленной державой мира, — форму разрушительного социального кризиса. Почти в мгновение ока миллионы рабочих и мелких фермеров были брошены в нищету и оказались на грани голода.
Капитализм был дискредитирован. Само слово стало ругательным в устах и сознании масс, в том числе и интеллигенции. Советский Союз, менее чем десять лет спустя после Октябрьской революции, стал полюсом притяжения и вдохновлял миллионы. В американской правящей элите существование СССР являлось постоянным напоминанием об опасности социалистической революции в Соединенных Штатах.
«Новый курс» Рузвельта отражал мнение наиболее дальновидных слоев правящего класса о том, что им придется потратить часть огромных финансовых резервов американского капитализма на программу ограниченных социальных реформ, чтобы спасти свою систему от свержения. Этого, однако, было недостаточно, чтобы предотвратить всплеск классового конфликта, как только первоначальный шок в рабочем классе от социального краха начал ослабевать. В 1934 году в трех городах прошли всеобщие забастовки — в Толедо (штат Огайо), Сан-Франциско и Миннеаполисе. В Миннеаполисе стачкой руководили троцкисты, организованные тогда в Коммунистическую лигу Америки.
За этими боями, имевшими некоторые черты восстания, последовало образование в 1935 году Комитета по организации промышленности, который возглавил лидер шахтеров Джон Льюис и другие профсоюзные лидеры, отколовшиеся от консервативной ремесленной Американской федерации труда. АФТ выступала против организации в профсоюзы неквалифицированных рабочих автомобильной, сталелитейной, электротехнической, резиновой, коммуникационной и других отраслях промышленности, против создания массовых промышленных профсоюзов.
Движение за создание профсоюзов в промышленности поставило ребром вопрос о разрыве с партиями крупного бизнеса. Учредительный съезд профсоюза Объединенных автомобильных рабочих (UAW) в 1935 году проголосовал за создание рабочей (labor) партии.
К началу 1937 года волна сидячих забастовок прокатилась по важнейшим отраслям промышленности. Ее вдохновила сидячая забастовка на заводе во Флинте, которая вынудила компанию General Motors официально признать UAW. Конгресс промышленных организаций (КПП) родился из этого взрывного извержения американского рабочего класса.
Коммунистическая партия США использовала свое значительное влияние в новом промышленном профсоюзном движении, в том числе среди руководства, чтобы помешать ему принять самостоятельную политическую форму и порвать с Рузвельтом и демократами. В этом деле американская компартия (КП США) вступила в союз с Льюисом и другими прокапиталистическими бюрократами.
В условиях Депрессии и подготовки империалистических держав к новой мировой войне политический разрыв американского рабочего класса с капиталистическими партиями имел бы огромные революционные последствия не только в США, но и на международном уровне. Именно по этой причине сталинизированная КП США, в соответствии с политикой Народного фронта Кремля, стремилась предотвратить такое развитие событий.
Демократическая партия — старейшая капиталистическая партия США, бывший бастион рабовладельцев-южан, а в 1930-е годы главный проводник сегрегации Джима Кроу, — уже в течение десятилетий служила ведущим политическим механизмом правящего класса для сдерживания и выхолащивания социальных протестных движений. Популистское фермерское движение против Уолл-стрит в конце ХIХ века было обезврежено тем, что его направили в русло Демократической партии. То же самое произошло с антиимпериалистическими и антимонопольными протестами начала ХХ века.
Основная масса либеральной интеллигенции в годы Великой депрессии опасалась роста фашизма, но напуганная перспективой рабочей революции, она пошла за Рузвельтом и демократами. Либералам понравилось то, что Компартия открыто перешла к политике классового сотрудничества и поддержки американского национализма, а также de facto отказалась от социальной революции.
Во время «третьего периода» [ультралевой политики Коминтерна] Компартия называла Рузвельта «фашистским империалистом», но в 1935 году резко развернулась и объявила себя продолжателем американской демократической традиции. Глава партии Эрл Браудер заявил, что КП США представляет собой «американизм ХХ века», и сказал на массовом собрании: «Мы — американская партия, состоящая из американских граждан. Мы рассматриваем все наши проблемы в свете национальных интересов Соединенных Штатов».
На Десятом национальном съезде американской Компартии в мае 1938 года зал съезда был украшен американскими флагами, а делегаты пели национальный гимн.
В своем извращении марксизма, стремясь помочь контрреволюционной, националистической политике советского режима и заблокировать появление независимого политического движения американского рабочего класса, американские сталинисты использовали различные формы буржуазной и мелкобуржуазной идеологии — прагматизм, индивидуализм, национализм, антиинтеллектуализм, — которые играли заметную роль в американской мысли и политике.
В своих последних работах Троцкий подчеркивал решающее значение борьбы за то, чтобы бунтарское движение американского рабочего класса приняло самостоятельную политическую форму. Исходя из этого, он призвал американских троцкистов, организованных тогда в Социалистическую рабочую партию (СРП — Socialist Workers Party), потребовать, чтобы КПП порвал с демократами и создал рабочую партию, связав это требование с революционной социалистической «Переходной программой», принятой учредительной конференцией Четвертого Интернационала в 1938 году.
В незаконченной рукописи под названием «Профсоюзы в эпоху империалистического упадка», найденной в его письменном столе после убийства сталинистским агентом ГПУ Рамоном Меркадером 20 августа 1940 года, Троцкий писал:
«В Соединенных Штатах профсоюзное движение в последние годы пережило самую бурную историю. Подъем КПП является неопровержимым свидетельством революционных тенденций в рабочих массах. Показателен и примечателен в высшей степени, однако, тот факт, что новая “левая” профсоюзная организация, не успев родиться на свет, попала в стальные объятия империалистического государства. Борьба верхов между старой федерацией [АФТ] и новой [КПП] в значительной мере сводится к борьбе за симпатии и поддержку Рузвельта и его кабинета министров» (Leon Trotsky, Leon Trotsky on the Trade Unions, New York, 1975, p. 73).
В дискуссии с лидерами СРП в мае 1938 года о лозунге лейбористской партии Троцкий говорил о новом промышленном профсоюзном движении:
«Чтобы не подавить классовую борьбу, не привести к деморализации, движение должно найти новое русло, политическое русло. Вот основной аргумент в пользу этого лозунга» (Лев Троцкий, The Transitional Program for Socialist Revolution, New York, 1977, p.163–164).
В своей лекции 1996 года Дэвид Норт объяснил связь между просоветским настроем либеральной интеллигенции США в предвоенные годы и ее поворотом, после Второй мировой войны, к самому яростному антикоммунизму и антисоветизму периода «холодной войны». Та же самая политическая и теоретическая поверхностность и оппортунизм, то же легкомысленное отношение к исторической правде, которое в первый период сделало их апологетами сталинских преступлений, в последующий период привело к тому, что эти преступления стали считаться не предательством социализма и марксизма Сталиным, а частью самого социалистического и революционного проекта. Было объявлено, что тоталитарная диктатура Сталина была неизбежным результатом Октябрьской революции, Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого.
Защита Троцким революционного социализма и интернационализма и его непримиримая борьба со сталинизмом либо замалчивались, либо объявлялись не более чем внутренней ссорой между конкурентами за власть внутри изначально деспотического режима.
Норт говорил:
«В период между 1936 и 1946 годами отношение либеральной интеллигенции к Советскому Союзу резко изменилось. И все же между просоветским и антисоветским настроениями существовала определенная политическая и теоретическая преемственность. Когда либеральная интеллигенция поддерживала Сталина против Троцкого, а затем Трумэна против Сталина, она исходила из тождества сталинизма и марксизма.
Это поставило либеральную интеллигенцию в политически и интеллектуально несостоятельное положение. Исходя из поверхностной формулы о тождественности сталинизма марксизму и социализму, либералы оставили себе только два выхода: первый состоял в том, чтобы выступить против сталинизма справа, в качестве сторонников американского империализма; второй — служить апологетами сталинизма. Журнал The New Republic оказался в первом лагере, The Nation — во втором» (David North, The Russian Revolution and the Unfinished Twentieth Century, Oak Park, MI, 2014, pp. 57–58).
Подчинив рабочий класс Демократической партии и буржуазным либералам, американские сталинисты сыграли решающую роль в послевоенном подчинении рабочего движения американскому империализму и его наступлении против Советского Союза в период «холодной войны». Руководство КПП и Демократическая партия беспощадно повернули против всех левых и социалистических элементов в рабочем движении, изгнав их из профсоюзов с помощью антикоммунистической «охоты на ведьм». Это подготовило почву для упадка и, в конечном счете, краха профсоюзов и их превращения в непосредственные органы корпораций и капиталистического государства.
ДСА и антикоммунизм «холодной войны»
Своими корнями «Демократические социалисты Америки» (ДСА) выросли из правого откола от Четвертого Интернационала и Социалистической рабочей партии, лидером которого был Макс Шахтман, один из основателей троцкистского движения в США и его ведущий пропагандист и писатель. Шахтман вместе с профессором Нью-Йоркского университета Джеймсом Бёрнхемом и членом Национального комитета СРП Мартином Эйберном отреагировали на заключенный в августе 1939 года Пакт Сталина-Гитлера о ненападении отказом от защиты Советского Союза. Они заявили, что СССР сам является империалистическим государством, и установка Четвертого Интернационала по защите его от империализма неприемлема.
Шахтман вскоре занял позицию Бёрнхема, согласно которой от исторических завоеваний Октябрьской революции больше ничего не осталось. Советский Союз стал новой формой классового общества, которую Бёрнхем назвал «бюрократическим коллективизмом», а сталинистская бюрократия превратилась в новый правящий класс. Это была разновидность более широкой тенденции, получившей название «государственный капитализм». Четвертый Интернационал выработал анализ Советского Союза при сталинистской диктатуре, определив его как «переродившееся рабочее государство», так как, несмотря на преступления и бесчинства Сталина, Советский Союз все еще опирался на национализированные отношения собственности, созданные Октябрьской революцией. СССР мог быть спасен от капиталистической реставрации путем политической революции советского рабочего класса, которая должна была свергнуть бюрократию, восстановить пролетарскую демократию и возобновить революционную программу мировой социалистической революции.
Как объяснял Троцкий в серии блестящих полемических статей, написанных в ходе фракционной борьбы 1939–1940 годов в СРП и собранных в книге под названием В защиту марксизма, в основе политики фракции меньшинства во главе с Шахтманом лежало отрицание революционной роли рабочего класса и отказ от какой-либо возможности социалистической революции.
Деморализованная перспектива Шахтмана и Бёрнхема отражала в рядах СРП правый крен целого слоя мелкобуржуазной интеллигенции, которая сочувствовала Троцкому, но быстро отказалась от Октябрьской революции и революционного социализма и перешла на сторону американского империализма, когда администрация Рузвельта начала подготовку к вступлению во Вторую мировую войну. Шахтман возглавил мелкобуржуазную фракцию, отколовшуюся от СРП весной 1940 года. Через несколько недель после раскола с СРП Бёрнхем отказался от социализма и быстро превратился в идеологического лидера американского антикоммунистического консерватизма. Эволюция Шахтмана длилась дольше, но логика его мелкобуржуазной политики привела его в конце 1940-х годов к переходу на позиции антикоммунизма «холодной войны». Он стал политическим советником АФТ-КПП и, до своей смерти в 1972 году, сторонником бомбёжек Северного Вьетнама Никсоном.
Обеляя сталинизм и американскую Компартию, ДСА не отказывается от своих антисоветских и антикоммунистических корней. Основатель ДСА Майкл Харрингтон, политический протеже Шахтмана, был сторонником «холодной войны», Демократической партии и профсоюзной бюрократии. ДСА продолжает осуждать Советский Союз справа и отождествлять Октябрьскую революцию с деспотическим сталинистским режимом, возникшим на базисе предательства революции.
Глубокий антикоммунизм ДСА и госкапиталистических групп по всему миру никогда не мешал им сотрудничать со сталинистскими тенденциями против троцкизма и политической независимости рабочего класса. То, что Jacobin и ДСА находят сегодня похвальным в истории КП США, — это именно ее контрреволюционная роль в период Народного фронта 1930-х годов, когда она поддержала кровавое уничтожение Испанской революции, Московские судебные подлоги и казни, а также подчинение КПП Рузвельту и Демократической партии.
Прославление Ибаррури Якобинцем и ДСА отнюдь не является случайным отклонением. Это часть сознательной пропаганды сталинизма и американской Коммунистической партии как примеров для радикализации рабочих и молодежи сегодня. В последние месяцы Jacobin расхваливает сталинистских деятелей 1960-х и 1970-х годов, таких как Анджела Дэвис, и публикует хвалебные статьи о якобы революционном наследии Коммунистической партии США.
5 декабря, например, Jacobin опубликовал рецензию на новую книгу о фирме Amazon — под заголовком «Сопротивление Amazon не бесполезно». В этой рецензии автор тепло отзывается о «лидере Коммунистической партии» Уильяме Фостере и его брошюре о забастовке металлистов в 1919 году, которая «стала дорожной картой не только для успехов КПП в организации промышленности в 1930-е годы, но и для современных организационных сражений сегодня». Фостер сыграл ведущую роль в забастовке, которая, в конечном счете, была разгромлена, но затем стал верным сталинистским функционером, защитником Московских судилищ и яростным противником троцкизма. Он возглавлял КП США с 1945 по 1957 год и был автором монографии о стачке в судьбоносном 1936 году.
В августе 2017 года Jacobin опубликовал статью своего редактора-основателя и издателя Баскара Сункары и Национального вице-председателя ДСА Джозефа М. Шварца под названием «Что должны делать социалисты?» В статье роль АКП в период Народного фронта представлена как пример для сегодняшнего дня. Авторы пишут:
«В конечном счете, социалисты должны быть как трибунами социализма, так и лучшими организаторами. Поэтому так быстро росла Коммунистическая партия в 1935–1939 годах. Они позиционировали себя как левое крыло КПП и коалиции “Нового курса”. Партия выросла за этот период с двадцати тысяч до ста тысяч членов… Период Народного фронта был последним, когда социализм имел какое-либо массовое присутствие в Соединенных Штатах — отчасти потому, что, по-своему, коммунисты опирались в своей борьбе за демократию на политическую культуру США, пытаясь построить действительно многорасовое рабочее движение».
В прошлом году Сункара опубликовал Социалистический манифест, в котором излагается стратегия построения массового социалистического движения в Соединенных Штатах. В нем он хвалит поддержку американской Компартией Рузвельта и Демократической партии во время Депрессии и пренебрежительно отзывается об оппозиции Рузвельту со стороны лидера Социалистической партии Нормана Томаса, а также о решении Соцпартии провести собственную независимую президентскую кампанию в 1936 году. Сункара пишет:
«На президентских выборах 1936 года рабочие по всей стране приняли рациональное решение поддержать Демократическую партию, жаждавшую продолжения реформ Рузвельта и признававшую институциональные барьеры для независимой политики. Когорта Томаса не могла предложить стратегию преодоления этих барьеров и даже не нашла способа противопоставить себя лучшим реформам “Нового курса”. У них были только лозунги о противостоянии капиталистическим партиям. По иронии судьбы, более маргинальная Коммунистическая партия была в состоянии апеллировать к сторонникам Рузвельта…
Вопрос сегодня заключается в том, можем ли мы ввести левых в мейнстрим — модулируя нашу риторику, укореняясь в повседневной жизни, — в то же время создавая проект независимой политики рабочего класса, который может быть чем-то большим, нежели лояльная оппозиция либерализму. Другими словами, можем ли мы сделать социализм американизмом XXI века, не потеряв при этом свою душу (и не переодеваясь, как Пол Ревир)?» (Bhaskar Sunkara, The Socialist Manifesto: The Case for Radical Politics in an Era of Extreme Inequality, New York, 2019, pp. 179, 181).
Сункара продолжает критиковать Уильяма Фостера и КП США за поддержку президентской кампании Прогрессивной партии Генри Уоллеса в 1948 году вместо поддержки Гарри Трумэна. Он критикует сталинистов не слева, за их поддержку Уоллеса, что отвлекало и подрывало растущие в то время настроения рабочего класса в пользу разрыв с демократами и создание лейбористской партии, а справа — как опрометчивый отход от прежней поддержки Демократов сталинистами.
Почему ДСА сегодня поворачивает в сторону сталинизма? Это следует рассматривать в контексте ускоряющегося краха американского и мирового капитализма и начала нового периода социалистической революции.
ДСА является придатком Демократической партии. Они не имеют ничего общего с подлинным социализмом. Они реагируют на видимый распад американской демократии, поворот значительных слоев правящего класса к фашизму и диктатуре, рост милитаризма, все более гротескный уровень социального неравенства, дискредитацию всех институтов капитализма, рост массовых антикапиталистических настроений и, прежде всего, возрождение классовой борьбы в США и на международном уровне обращением к наиболее реакционным политическим силам и традициям.
Все эти процессы и противоречия были чрезвычайно обострены глобальной пандемией COVID-19, которая фатально и необратимо подорвала легитимность капитализма в глазах миллиардов рабочих во всем мире и десятков миллионов в Соединенных Штатах.
Во многих отношениях нынешний кризис капитализма является более острым, чем тот, который был вызван извержением Первой мировой войны. Тогда это привело к Октябрьской революции и созданию первого в истории рабочего государства, а также к революционным и контрреволюционным потрясениям, которые определили собой три последующие десятилетия, включая годы Депрессии и Второй мировой войны.
С этого времени распались все массовые рабочие бюрократии и партии, на которые опиралась буржуазия: сталинистские, социал-демократические и открыто прокапиталистические, что характерно для США. Рабочий класс чрезвычайно вырос в численности и стал гораздо более взаимосвязан глобально. Это дает гарантию того, что новая волна массовой борьбы рабочего класса примет международную форму.
Эпицентром этого мирового кризиса является американский капитализм, который претерпел драматический упадок с 1930-х и 1940-х годов и периода послевоенного бума. США давно утратили свое положение ведущей промышленной державы мира. Десятилетия деиндустриализации и финансиализации усугубили паразитизм американского капитализма и вызвали к жизни самое яркое проявление упадка — ошеломляющий рост социального неравенства.
Наиболее значимым и пугающим, с точки зрения буржуазии и ее вспомогательных органов, таких как ДСА, является огромный рост влияния и авторитета Международного Комитета Четвертого Интернационала (МКЧИ), мирового троцкистского движения, в американском и международном рабочем классе, а также среди молодежи и прогрессивных слоев интеллигенции.
Противники социалистической революции из рядов среднего класса, которые контролируют ДСА, слишком хорошо осведомлены о росте читательской аудитории Мирового Социалистического Веб Сайта, особенно среди рабочих. Их пугает растущий авторитет и влияние в рабочем классе Партий Социалистического Равенства в США и по всему миру, что отражается в росте фабричных и рабочих комитетов, независимых от прокорпоративных профсоюзов. Они с ужасом смотрят на то, как МСВС блокирует попытку газеты New York Times продвинуть расовую политику и разделить рабочий класс посредством своего «Проекта 1619», который фальсифицирует американскую историю и отрицает прогрессивное наследие двух великих демократических революций Америки — борьбы за независимость [американской революции] и Гражданской войны.
В повороте ДСА и Jacobin к грязному наследию сталинизма присутствует значительный элемент обороны в окружении. Эта тактика направлена прежде всего против нашего движения, воплощающего революционные традиции и программу марксизма и Октябрьской революции. В новый период социалистической революции троцкизм и МКЧИ станут полюсом притяжения для миллионов трудящихся, ищущих выход из капиталистического варварства.