Сто пятьдесят лет назад, 18 марта 1871 года, рабочие кварталы Парижа восстали, чтобы помешать французской армии украсть пушки парижской Национальной гвардии. Это восстание через неделю привело к созданию Парижской Коммуны, и имело всемирно-историческое значение. Впервые в истории рабочий класс взял власть и создал рабочее государство.
Пока солдаты братались с парижскими рабочими, отказываясь выполнять приказы своих офицеров стрелять в них, французское правительство Адольфа Тьера в панике бежало из Парижа в Версаль. Когда население Парижа вооружилось, а правительство Тьера покинуло город, власть перешла в руки рабочих.
26 марта состоялись выборы в Коммуну. Коммуна проводила политику, направленную на снижение чудовищного уровня социального неравенства, созданного французским капиталистическим режимом, и на привлечение трудящихся Франции и Европы на свою сторону.
Жестокость реакции правительства Тьера была прямо пропорциональна смертельной угрозе в отношении классового господства буржуазии, которую ощутила финансовая аристократия. После двухмесячной подготовки Тьер организовал армию, чтобы сокрушить Коммуну и утопить Париж в крови. Во время печально известной «кровавой недели» 21–28 мая 1871 года версальская армия штурмовала Париж, используя тяжелую артиллерию и без разбора убивая мужчин, женщин и детей, подозреваемых в том, что они сражались за Коммуну или сочувствовали ей.
Примерно 20 тысяч парижан были казнены без суда и следствия, а еще 40 тысяч были конвоированы в Версаль для заключения в тюрьмах Франции или депортации и принудительных работ в исправительных колониях французской Гайаны и Новой Каледонии.
Ценой огромной крови Коммуна дала международному рабочему классу бесценный опыт борьбы за власть. Большевики во главе с неустанно изучали эти уроки, готовя Октябрьскую революцию 1917 года и захват власти Владимиром Лениным и Львом Троцким рабочим классом в России. Сегодня, на фоне гротескного социального неравенства, полицейского государственного милитаризма и развращенных финансовых спекуляций современного капитализма, эти уроки актуальны как никогда.
Первым обратился к урокам Коммуны Карл Маркс. Его обращения к мировому пролетариату, написанные для Международного товарищества рабочих в период существования Коммуны, защищали Коммуну. Он открыто восторгался «готовыми штурмовать небо парижанами» [письмо к Кугельману от 12 апреля 1871 г.]. Изданные по всей Европе воззвания Маркса, собранные затем в виде книге Гражданская война во Франции, завоевали ему прочную поддержку рабочих во Франции и по всему миру.
Классовая борьба во Франции и материалистическое понимание истории
Анализ Коммуны Марксом и его великим единомышленником Фридрихом Энгельсом стал результатом трех десятилетий теоретического предвосхищения, связанного с разработкой этими мыслителями материалистической концепции истории. В 1844 году Маркс указал на ведущую роль пролетарской революции в освобождении человечества, написав: «Голова этой эмансипации — философия, её сердце — пролетариат». Манифест Коммунистической партии 1847 года, написанный Марксом и Энгельсом, начинался со знаменитого заявления:
«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу… Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса — буржуазию и пролетариат».
Манифест Коммунистической партии был опубликован накануне первого великого социального извержения Европы XIX столетия — революции 1848 года, которая распространилась по всей Германии, Австрии, Франции и за их пределами. Восстание в Париже в том же году свергло последнего из череды королей, вернувшихся к власти в результате поражения Франции в Наполеоновских войнах после Французской революции. Впервые с XVIII века и Французской революции 1789 года во Франции вновь была провозглашена Республика.
Только марксистский анализ объяснил, почему революция 1848 года протекала столь отлично от своей великой предшественницы XVIII века. Якобинцы, пришедшие к власти после революции 1789 года, — когда они экспроприировали феодальную собственность, отменили абсолютную монархию и основали Первую республику, — опирались на независимых ремесленников, санкюлотов. Либеральная буржуазия, пришедшая к власти, создав Вторую республику в 1848 году, вступила в смертельный конфликт с новым промышленным пролетариатом.
Когда в июне 1848 года Вторая республика закрыла Национальные мастерские, открытые для того, чтобы дать работу безработным, парижские рабочие восстали против политики, которая означала нищету и голод. Генерал Эжен Кавеньяк возглавил армию и силы безопасности в ходе кровавых репрессиях июньских дней, убив более 3 тысяч рабочих, арестовав 25 тысяч и приговорив 11 тысяч из них к тюремному заключению или депортации. Вторая республика была настолько дискредитирована, что в 1851 году племянник Наполеона, Луи Бонапарт, смог взять власть в результате переворота — основав Вторую империю и приняв имя Наполеона III.
Маркс в своих гениальных работах, анализировавших революции 1848–1851 годов по мере их развития, сделал ключевой вывод из этой великой борьбы. В письме Людвигу Кугельману он писал:
«Если ты заглянешь в последнюю главу моего Восемнадцатого брюмера [Луи Бонапарта], ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте» [12 апреля 1871 г.].
Парижская Коммуна и «кровавая неделя»
Коммуна, следующая крупная революционная попытка во Франции, возникла в результате войны, развязанной Наполеоном III в июле 1870 года против Пруссии. Эта война была преступной авантюрой, направленной на сохранение позиций французского империализма в мире путем блокирования действий Пруссии по объединению Германии. Одновременно она была призвана подавить нарастающую классовую борьбу во Франции. Всего за полгода до того, в январе 1870 года, после того как принц Пьер Бонапарт застрелил левого журналиста Виктора Нуара, протест более 100 тысяч участников похорон перерос в попытку восстания.
Франко-прусская война обрушила Вторую империю. Меньшая по размерам, отставшая по части артиллерии и тылового обеспечения и возглавляемая некомпетентным командованием, французская армия потерпела унизительное поражение. Сам император Наполеон III был взят в плен 2 сентября в Седане, и прусская армия заняла север страны. 4 сентября на фоне массовых протестов в Париже была провозглашена Третья республика. Было создано правительство национальной обороны, возглавляемое либералами и бонапартистскими буржуазными деятелями, такими как Тьер, Жюль Фавр и генерал Луи Жюль Трошю. 17 сентября прусская армия начала осаду Парижа.
Буржуазия вновь оказалась враждебной как демократии, так и защите народа. 28 октября командующий французскими войсками на востоке генерал Франсуа Ашиль Базен после короткой осады Меца сдался со своими войсками небольшой прусской армии. Базен, чья ненависть к республике и демократическим принципам была хорошо известна, многими обвинялся в государственной измене. Положение Парижа, осажденной столицы Французской республики, становилось все более отчаянным.
Население Парижа, вооруженное и организованное в отряды Национальной гвардии, продержалось на фоне повсеместного голода до тех пор, пока 26 января 1871 года не было подписано перемирие. Виктор Гюго, знаменитый романист и автор Отверженных, вернувшийся в Париж после учреждения республики и переживший осаду, описал широко распространенное возмущение правящей элитой: «Париж стал жертвой своих защитников так же, как и осаждавших».
Классовый конфликт оказался гораздо более мощным и фундаментальным, чем национальный конфликт между французской и немецкой буржуазией. Тьер, ведя переговоры с Пруссией о перемирии, как и Базен, был озабочен главным образом предотвращением революции. Что же касается прусской армии, то она, после краткой трехдневной оккупации Елисейских полей, осторожно отошла за пределы Парижа, избегая, в частности, густонаселенных, вооруженных рабочих районов восточного Парижа. Французский и прусский правящие классы отчаянно стремились, прежде всего, разоружить парижских рабочих.
Восстание 18 марта 1871 года было спонтанным ответом парижского рабочего класса на первую попытку Тьера разоружить рабочих, захватив пушки Национальной гвардии. Рабочие братались с солдатами. Два генерала, безуспешно приказывавшие солдатам стрелять по рабочим, — Клеман Томас и Клод Леконт, которые за двадцать лет до того участвовали в репрессиях июня 1848 года, — были арестованы и расстреляны. В тот же день Тьер бежал из Парижа в Версаль.
Выборы в Коммуну и Центральный комитет Национальной гвардии проводились по округам и дали подавляющее большинство рабочим районам. Эти органы возникли как органы рабочей власти. Члены Коммуны и Центрального комитета Национальной гвардии, избранные богатыми западными округами, не утруждали себя посещением заседаний ни того, ни другого органа. В Гражданской войне во Франции Маркс объяснил природу нового рабочего государства:
«Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса… Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое — чиновники всех остальных отраслей управления. Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выдачи денег на представительство высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами».
Окруженная французской и прусской армиями, Коммуна проводила социалистическую и демократическую политику. Она установила минимальную заработную плату, организовала муниципальные столовые для рабочих и предоставила бесплатные квартиры бедным семьям. Она прощала долги обанкротившимся во время блокады мелким предпринимателям и арендаторам за счет банков и помещиков, а рабочим позволяла забирать назад свои заложенные в ломбард ценности. Она гарантировала свободу печати, создала гражданские партнерства, секуляризировала образование и выступала за то, чтобы мужчины и женщины получали равную оплату за равный труд.
Коммуна не делала национальных различий и открыто стояла за международное единство рабочего класса. Как писал Маркс:
«Коммуна предоставила всем иностранцам честь умереть за бессмертное дело. Буржуазия успела в промежуток между внешней войной, проигранной из-за её измены, и гражданской войной, вызванной её заговором с чужеземным завоевателем, показать свой патриотизм полицейской травлей немцев по всей Франции. Коммуна назначила немецкого рабочего [Лео Франкель] своим министром труда… Коммуна почтила героических сынов Польши [генералы Ярослав Домбровский и Валерий Врублевский], поставив их во главе защитников Парижа [Гражданская война во Франции]
Возник катастрофический конфликт между пролетарской Коммуной, борющейся за равенство, и Третьей республикой, защищающей капиталистические привилегии. Тьер, ведя переговоры с Пруссией, лихорадочно стремился к тому, чтобы достаточно освободить французских военнопленных и собрать в основном из крестьянских рекрутов армию, чтобы сокрушить Коммуну. Эта армия, получившая двойную порцию алкоголя и усиленная молодежью из богатых семей, бежавших из Парижа, была, наконец, готова начать штурм в мае.
После захвата плохо защищенной части городской стены 21 мая версальская армия в течение недели ужасающей резни уничтожала Коммуну. Бомбардируя Париж тяжелой артиллерией, она двинулась в рабочие кварталы на востоке города, разбивая баррикады, которые коммунары построили на улицах. Сам Тьер не оставил сомнений в политике Третьей республики, публично заявив в речи 24 мая в Национальном собрании: «Я пролил потоки крови».
Коммунаров расстреливали, когда они попадали в плен, или, если их было слишком много, отправляли на расстрел в другое место. Улицы были залиты кровью на открытых пространствах, использовавшихся для массовых убийств, включая такие известные туристические места, как Монсо и Люксембургский сад, площадь Италии, Военное училище и кладбище Пер-Лашез. Расстрельные команды и пулеметы работали круглосуточно. Некоторых заключенных заставляли рыть себе могилы, а потом расстреливали. Другие, мужчины и женщины, были расстреляны или заколоты штыками, раздеты догола и выброшены на улицы, чтобы терроризировать публику.
Жажда убийств охватила богатых. Газета Le Figaro писала: «Никогда еще не представлялась такая возможность излечить Париж от моральной гангрены, разъедавшей его последние 20 лет… Идемте, добрые люди! Помогите нам покончить с демократической и социалистической нечистью».
Для финансовой аристократии начался открытый сезон охоты на рабочих. В прессе ходили дикие слухи о том, что женщины-коммунары поджигают дома бензином. Любая женщина из рабочего класса, застигнутая с керосином, была в опасности. Женщины, пытавшиеся кремировать умерших мужей или пойманные на покупке оливкового кухонного масла, были убиты. Толпы зажиточных горожан избивали коммунаров, арестованных солдатами, прежде чем расстрелять их, или давали вознаграждение солдатам, которые хвастались тем, что убивают коммунарских женщин и детей. В книге о Парижской Коммуне Резня (Massacre) историк Джон Мерримен писал в 2014 году:
«Людей раздевали и проверяли их плечи на предмет синяков от отдачи винтовки. Если синяк находили, человека немедленно расстреливали. Люди, которые выглядели “оборванцами”, были плохо одеты и не могли мгновенно оправдаться или не работали в “правильном” ремесле, имели мало шансов пережить краткий допрос перед полевым судом».
После расстрела по прихоти французской армии 20 тысяч парижан еще 40 тысяч человек, страдавших от голода и жажды, были отправлены на суд в Версаль. По дороге офицеры и охранники по своему желанию расстреливали отставших или не понравившихся им пленных. Около 11 тысяч человек были депортированы в пенитенциарные колонии Франции.
Оглядываясь на «кровавую неделю» в своем дневнике, известный литературный критик Эдмон де Гонкур изложил убийственные расчеты правящей элиты, написав 31 мая 1871 года:
«Хорошо, что не было ни примирения, ни сделки. Решение было жестоким. Оно было достигнуто чистой силой… Это решение вернуло уверенность армии, которая на крови коммунаров узнала, что она еще способна воевать; такая чистка, убивая воинственную часть населения, откладывает следующую революцию на целое поколение. У старого режима теперь впереди 20 лет мира и покоя, если государство и дальше будет осмеливаться на все, на что оно осмеливается сейчас».
Этот разрушительный опыт был наиболее глубоко проработан великими марксистами с точки зрения интересов рабочего класса. Он стал незабываемым уроком ужасных последствий поражения революции. Была продемонстрирована свирепая реакция буржуазии на любую угрозу своему господству. Против такой угрозы она готова уничтожить города, целые страны или даже весь мир. Необходимость для рабочего класса подавить контрреволюционное насилие привилегированного меньшинства требует безжалостно решительных действий по взятию и удержанию государственной власти.
Парижская Коммуна в истории
Центральный вопрос, который Коммуна ставит перед рабочим классом в каждой стране, — это построение революционного руководства. Столетие назад, руководя борьбой молодой Советской республики против империалистического вмешательства в Гражданскую войну в России, Троцкий отмечал, что можно «перелистать всю историю Коммуны, страницу за страницей, и мы найдем в ней один-единственный урок: необходимо сильное партийное руководство» [предисловие к книге: C. Tales, La Commune de Paris]. Троцкий предложил альтернативный ход событий: что произошло бы, если бы после падения Наполеона III к власти пришел рабочий класс, а не Третья республика Тьера.
«Если бы централизованная партия революционного действия оказалась во главе пролетариата во Франции в сентябре 1870 года, то вся история Франции, а вместе с ней и вся история человечества пошла бы по другому пути. Власть оказалась в руках парижского пролетариата 18 марта не потому, что она была сознательно захвачена, а потому, что его враги покинули Париж… Но пролетариат понял этот факт только потом. Революция обрушилась на него неожиданно».
Коммуна дала важнейший опыт, на котором марксистское движение выработало политическую и теоретическую основу твердого революционного руководства.
Это нашло свое высшее выражение в тщательной переработке опыта Коммуны большевистской партией при подготовке захвата власти в октябре 1917 года. В книге Государство и революция Ленин мастерски рассмотрел как труды Маркса и Энгельса по вопросу о государстве, так и краткий опыт рабочей власти в форме Парижской Коммуны.
Маркс и Энгельс, объяснял Ленин, пришли к выводу, что государство — это не инструмент примирения классов, а продукт непримиримости классовых антагонизмов. Они исследовали как антропологические данные о первобытных обществах, где не существовало государства, так и конфликт между капиталистическим государством и вооруженным населением Парижа в 1871 году. Государство, писал Энгельс, производит «учреждение публичной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим самое себя как вооруженная сила» [Происхождение семьи, частной собственности и государства, глава 9 «Варварство и цивилизация»]. Он продолжал:
«Эта особая, публичная власть необходима потому, что самодействующая вооруженная организация населения сделалась невозможной со времени раскола общества на классы… Эта публичная власть существует в каждом государстве. Она состоит не только из вооруженных людей, но и из вещественных придатков, тюрем и принудительных учреждений всякого рода… Публичная власть усиливается по мере того, как обостряются классовые противоречия внутри государства» [там же].
Опыт Парижской Коммуны и этот анализ государства великими марксистами имели далеко идущие последствия. Реформистская перспектива, которую надеялось использовать капиталистическое государство для ослабления классовых противоречий и обеспечения прочного мира и процветания, была ложной и безнадежной утопией. Ложна также анархическая перспектива, призывающая к немедленному упразднению всех форм государственной власти — и выступающая против создания рабочего государства в противовес контрреволюционному насилию правящего класса.
Ленин подчеркивал вывод Маркса, сделанный в июне 1872 года, о том, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей». Вместо этого рабочий класс должен создать свое собственное государство, как это сделали парижские рабочие в 1871 году. Это означало, прежде всего, создание партии для того, чтобы вооружить рабочий класс политическим и историческим сознанием и пониманием необходимости революционной политики.
Эта перспектива легла в основу Октябрьской революции 1917 года и перехода государственной власти во главе с большевистской партией от царского самодержавия к органам рабочей власти — Советам. Ленин, призывая большевистскую партию к борьбе за власть, настаивал на том, что борьба за создание рабочего государства должна быть мировой политикой. Рассматривая замечание Маркса о том, что рабочий класс должен был разбить «бюрократическо-военную машину», чтобы осуществить подлинную революцию на европейском континенте, Ленин писал:
«Теперь, в 1917 году, в эпоху первой великой империалистской войны, это ограничение Маркса [европейским континентом] отпадает. И Англия и Америка, крупнейшие и последние — во всем мире — представители англо-саксонской “свободы” в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собой подавляющих» [Государство и революция].
За 150 лет, прошедших после Парижской Коммуны, у рабочего класса не было недостатка в возможности взять власть, как в октябре 1917 года. В мае 1968 года во Франции всеобщая забастовка более 10 миллионов рабочих подавила французский ОМОН и поставила правительство де Голля на колени, показав, что рабочий класс не утратил ни одной из своих революционных черт. Совсем недавно, в 2011 году, революционная мобилизация и всеобщая забастовка египетского рабочего класса свергли военного диктатора и марионетку империализма президента Хосни Мубарака.
Однако важнейшие вопросы политической перспективы и руководства, поднятые Парижской Коммуной, остаются. В 1968 году Французская коммунистическая партия предотвратила революцию. Эта сталинистская партия отвергла интернациональную перспективу Октябрьской революции, согласившись на примирение с империализмом, оправдываемое сталинистской националистической перспективой «социализма в одной стране». На этой основе она в мае 1968 года привязала рабочий класс — посредством Гренельских соглашений — к французскому капиталистическому государству.
Вопросы революционного руководства и рабочей власти особенно остро поставлены бесконечными империалистическими войнами, социальными урезаниями и обогащением финансовой аристократии в течение десятилетий после упразднения сталинистами Советского Союза в 1991 году.
Реакция на пандемию COVID-19 разоблачила капиталистическую систему. Сотни тысяч людей могут умирать, даже в самых богатых странах мира, так как для них нет денег на социальное дистанцирование и другие меры по сдерживанию вируса. В то же время правительства отдают триллионы долларов и евро на помощь банкам и богачам. Сегодняшние буржуазные паразиты оказались не менее безжалостными, чем французские паразиты Второй империи, только более дряхлыми.
С другой стороны, в последние годы на всех континентах произошел взрыв классовой борьбы. В недавнем докладе, посвященном происходящему перед нашими глазами глобальному взрыву социального протеста, американский империалистический Центр стратегических и международных исследований пишет:
«Мы живем в эпоху глобальных массовых протестов, которые исторически беспрецедентны по частоте, размаху и размерам… [Они] фактически являются частью десятилетнего тренда, затрагивающего каждый крупный населенный регион мира, и их частота увеличивалась в среднем на 11,5 процента в год в период с 2009 по 2019 год. Масштабы и частота недавних протестов затмевают исторические примеры эпох массового протеста, таких как конец 1960-х, конец 1980-х и начало 1990-х».
Социальные проблемы, стоящие за международным возрождением классовой борьбы, не могут быть решены без социалистической борьбы рабочего класса за власть, вновь поднимающей все вопросы, поставленные опытом Парижской Коммуны. Пандемия COVID-19 является лишь последним особенно разрушительным напоминанием о том, что при капитализме доминирует финансовая аристократия, совершенно невосприимчивая к реформистским призывам. Альтернатива, поставленная сегодня, как и в случае с французскими рабочими в 1871 году, — это не реформа или революция, а социалистическая революция или капиталистическая контрреволюция.
Уровень жизни, здоровье и даже выживание человечества зависят от борьбы за передачу государственной власти рабочему классу в каждой стране. Против диктатуры банков рабочие, производящие богатства человечества, должны взять под контроль свою собственную судьбу, а для этого им нужно международное революционное руководство.
Несомненно, найдутся те, кто выступит против борьбы рабочих за власть и отвергнет ее как попытку установить «диктатуру пролетариата». Стало обычным делом ложно ассоциировать этот термин с преступлениями сталинистского режима, который, в действительности, упразднил Советский Союз и реставрировал капиталистическое господство 30 лет назад, в 1991 году. Этим противникам борьбы за рабочую власть можно ответить словами Энгельса:
«В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный страх при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата».