Die Selbstgerechten [1] («Самодовольные»), последняя книга Сары Вагенкнехт, является политической проповедью в духе фолк-националистов (народных националистов). Вагенкнехт, ведущий член Левой партии, яростно выступает против космополитизма и культурной открытости, одновременно пропагандируя протекционизм и сильное государство. Она осуждает мигрантов и беженцев за то, что они якобы виновны в снижении заработной платы, действуют как штрейкбрехеры и представители чуждой культуры; она стремится вбить клин между трудящимися, имеющими высшее образование, и менее образованными. В книге есть отрывки, которые можно также почти дословно найти в текстах ультраправых из АдГ («Альтернатива для Германии») и нацистов, как мы продемонстрировали в первой части этой статьи.

Экономический национализм

В экономической политике Вагенкнехт также близка к национализму крайних правых. Она выступает за деглобализацию, высокие пошлины и другие меры протекционизма для защиты немецких компаний от иностранной конкуренции и возврат цепочек создания стоимости в страну. В то же время она стремится защитить экспортную ориентацию немецкой экономики, которая занимает лидирующее место в мире и экспорт которой равняется почти половине ВВП.

«Деглобализация увеличит наше процветание и сделает нашу экономику менее подверженной кризисам», — утверждает она. При этом речь идет «не о прекращении международной торговли», а о «глобальных цепочках создания стоимости», о том «обстоятельстве, что 80 процентов этой мировой торговли сегодня происходит в рамках производственных цепочек крупных транснациональных корпораций».

«Не свободная торговля, а протекционизм сделал Германию и США богатыми, — пишет Вагенкнехт. — Мы должны изменить правила таким образом, чтобы каждая страна снова получила большие возможности для формирования своей экономической политики… Тот, кто беззащитно обрекает себя на импорт, который подчиняется собственным стандартам, не открытый миру, а глупый… Защищать рабочих и отечественных поставщиков от дешевого импорта и враждебных поглощений, таким образом, является демократическим долгом» (314–315).

Простым средством для этого являются защитные пошлины. «Мы должны вернуть промышленную прибавочную стоимость в Европу и преодолеть нашу зависимость в ключевых отраслях, таких как цифровая экономика… чем больше стоимости создается в стране, тем больше имеющееся богатство» (315).

Утверждение, согласно которому таможенные барьеры и другие протекционистские меры способны защитить социально обездоленных и обеспечить экономическое процветание, является ошибочным по содержанию и реакционным политически.

Абсолютное и активное доминирование мировой экономики над всеми национальными экономиками — фундаментальный факт современной жизни. Глобализация производства, в сочетании с новаторскими технологическими достижениями в области информатики, коммуникаций и транспорта, привела к исторически беспримерной интеграции мировой экономики и значительно повысила производительность труда.

Научный прогресс, современная техника и глобальное разделение труда создали предпосылки для решения всех фундаментальных социальных проблем и огромного обогащения жизни и культуры всего человечества. Но для этого производительные силы должны быть освобождены от оков частной собственности и национального государства, на которых базируется капитализм.

Подчинение всех аспектов экономической жизни частным интересам прибыли приводит к парадоксальной ситуации, когда увеличение общественного богатства приводит к росту бедности. Горстка миллиардеров упивается сказочной роскошью, в то время как подавляющее большинство едва сводит концы с концами или живет в горькой нищете.

Концентрация экономики под контролем финансового капитала и нескольких монополий обостряет глобальную борьбу империалистических держав за рынки, прибыль и сырье, толкая к открытому военному конфликту. Экономический национализм и торговые войны на подъеме во всем мире. Все империалистические державы, включая Германию, масштабно вооружаются. Миллиарды вкладываются в обновление ядерных арсеналов. Далеко продвинулись военные приготовления, особенно против Китая.

Только международное наступление рабочего класса, свержение капитализма и реорганизация мировой экономики на социалистической основе способны преодолеть социальное неравенство, использовать потенциал современных производительных сил для общественного прогресса и предотвратить развязывание третьей мировой войны

Быстро развиваются объективные предпосылки для такого социалистического наступления. Ряды международного рабочего класса чрезвычайно выросли. Только с начала XXI века общемировое число рабочих, по данным МОТ, выросло с 2,6 до 3,3 млрд. Впервые подавляющее большинство человечества живет в городах. В прошлом аграрные преимущественно регионы мира интегрированы в глобальный производственный процесс.

Экономический национализм Вагенкнехт служит для раскола международного рабочего класса и поддержки немецкой буржуазии в ее торговой войне и в военных приготовлениях против Китая, США и других соперников. Стремление запереть глобальную экономику в клетки национальных государств направлено против рабочего класса, существование которого неразрывно связано с современными производительными силами.

Раз за разом Вагенкнехт опирается на крайне правые образцы для подражания. Муссолини и Гитлер в свое время осуждали мировую экономику, возлагая на нее вину за глубокую рецессию 1930-х годов, и проводили экономическую политику национальной автаркии. Лев Троцкий писал по этому поводу в 1933 году: «Попытки спасти хозяйство, привив ему трупный яд национализма, приводят к тому заражению крови, которое носит название фашизма… Вместо того чтобы расчистить перед новой техникой достойную её арену, правители рубят и режут живой организм хозяйства по частям» [2].

Троцкий предупреждал, что фашистский национализм «подготовляет не умиротворение хозяйства в национальных рамках, а вулканические взрывы и грандиозные столкновения на мировой арене. Все, что наблюдалось по этой части за последние 25–30 лет, покажется идиллической увертюрой по сравнению с той адской музыкой, которая надвигается на нас».

Прошло всего шесть лет, прежде чем предупреждение Троцкого подтвердилось. В 1939 году Германия вторглась в Польшу и начала войну, которая, как он и предсказывал, означала «полный разгром» экономики и «крушение всей нашей культуры».

От сталинизма к правому национализму

Сара Вагенкнехт начала свою политическую карьеру в 1990-е годы в качестве пресс-секретаря Коммунистической платформы Партию демократического социализма (ПДС), предшественницы Левой партии. В то время она пользовалась марксистской лексикой и регулярно совершала паломничество к мемориалу Розы Люксембург, внешность которой имитировала. В двадцатилетнем возрасте, незадолго до падения «железного занавеса», она вступила в ряды правящей в ГДР сталинистской СЕПГ, которая в 1990 году переименовала себя в ПДС.

В книге Вагенкнехт отсутствует тогдашняя марксистская фразеология. Она тщательно избегает даже терминов «социализм» и «социалистический»; электронный поиск текста не находит ни одного совпадения. Вместо этого она явно рекламирует капитализм — капитализм без глобализации, «реальная меритократия [власть достойных]», где «конкуренция работает», «частная собственность и стремление к прибыли двигают технический прогресс», а «собственность, основанная на реальной деятельности», облегчает жизнь предпринимателям (стр. 291–293).

На первый взгляд, Вагенкнехт совершила поворот на 180 градусов, но этот вывод обманчив. Ее развитие следует политической логике. Коммунистическая платформа объединила бывших сталинистов. Эта платформа защищала не обобществленную собственность ГДР и связанные с ней социальные достижения, а диктатуру СЕПГ и подавление ею рабочего класса, включая подавление восстания 17 июня 1953 года и строительство Берлинской стены.

Сталинизм развился в 1920-х годах в Советском Союзе. Диктатура Сталина олицетворяла господство привилегированной бюрократии, которая вследствие изоляции и экономической отсталости первого рабочего государства приобрела чрезвычайный вес и узурпировала власть в СССР. Базируя свои привилегии на созданной Октябрьской революцией обобществленной собственности, бюрократия вынуждена была придерживаться марксистской и революционной фразеологии, — но искажала ее до степени противоположности.

В центре сталинистской атаки на марксизм стояли яростный национализм и ожесточенное неприятие мировой социалистической революции. В 1924 году сталинская фракция провозгласила теорию «построения социализма в одной стране», которая полностью противоречила пролетарскому интернационализму. Эта теория стала отправной точкой для кампании против революционных марксистов, которая завершилась Большим террором в 1937­–38 годах. Жертвами террора стали сотни тысяч человек, сыгравших ведущую роль в Октябрьской революции, в течение первых лет Советской республики и Коммунистического Интернационала. Лев Троцкий, лидер Левой оппозиции, был убит в мексиканском изгнании в 1940 году.

После Второй мировой войны Сталин распространил формы правления и собственности СССР на Восточную Европу и восточную часть Германии, чтобы защитить Советский Союз цепью буферных государств и обезопасить его от повторного империалистического нападения. В отличие от Советского Союза, эти государства, включая ГДР, не были результатом пролетарской революции. Хотя экспроприация капитала и крупного землевладения означала общественный прогресс, режим СЕПГ подавлял всякое самостоятельное политическое движение рабочего класса.

Хотя сталинизм и фашизм базировались на совершенно иных социальных основах — сталинизм был паразитической раковой опухолью на теле рабочего государства, фашизм же олицетворял собой диктатуру финансового капитала, — между ними было определенное сходство. Оба панически боялись революционного движения рабочего класса.

Лев Троцкий в своей книге Преданная революция писал: «… Подавление советской демократии всесильной бюрократией, как и разгром буржуазной демократии фашизмом, вызваны одной и той же причиной: промедление мирового пролетариата в разрешении поставленной перед ним историей задачи. Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокое различие социальных основ, представляют собою симметричные явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга. Победоносное революционное движение в Европе немедленно же потрясло бы не только фашизм, но и советский бонапартизм. Поворачиваясь спиною к международной революции, сталинская бюрократия по-своему права: она лишь повинуется голосу самосохранения» [3].

Троцкий в Преданной революции также предсказывал, что бюрократия неизбежно вновь введет капитализм, если рабочий класс не свергнет ее вовремя в ходе политической революции. Это подтвердилось в 1989–90 годы, когда сталинистские правители Восточной Европы, Советского Союза и Китая ввели частную собственность, разворовали государственную собственность и разрушили социальные достижения рабочего класса.

СЕПГ–ПДС также поддержала капиталистическую реставрацию. В 1989 году она считала «путь к единству неизбежно необходимым» и вступила на этот путь «решительно», как писал в своих воспоминаниях ее последний премьер-министр Ханс Модров. Грегор Гизи, давний председатель ПДС, позже выразил свою гордость за то, что «привел восточные элиты, включая среднее профессиональное звено, к немецкому единству...»

Многие бывшие сталинисты в ходе капиталистической реставрации превратились в откровенных фашистов. В России и многих странах Восточной Европы взаимопереход между неосталинистскими и фашистскими организациями происходит и по сей день. Даже в Греции у «Сиризы», единомышленницы Левой партии, не было проблем с созданием правящей коалиции вместе с крайне правой партией «Независимые греки» в 2015 году, что обеспечило жесткий диктат «тройки» [Европейский центральный банк — ЕЦБ, Европейский союз — ЕС и Международный валютный фонд — МВФ] перед лицом ожесточенного сопротивления рабочего класса.

Вагенкнехт — лишь одна из многих сталинистов, ставших правыми.

Корпоративизм и «сильные профсоюзы»

Правый национализм Вагенкнехт является составной частью резкого правого поворота всей профсоюзной и социал-демократической среды. С 2000-х годов она политически ориентируется на своего нынешнего мужа, Оскара Лафонтена, который после сорокалетней карьеры в СДПГ объединил группу диссидентов социал-демократов и профсоюзных функционеров ПДС в Левую партию.

Для Лафонтена важнейшая цель СДПГ заключалась в сохранении «социального мира», что означает подавление классовой борьбы и обеспечение стабильности капиталистического господства. В 1999 году он ушел в отставку с поста председателя СДПГ и федерального министра финансов, потому что считал, что политика федерального канцлера Шредера подрывает способность СДПГ удерживать рабочий класс под контролем. Левая партия, которую Лафонтен первоначально возглавлял вместе с Грегором Гизи, по его представлению, должна была заменить СДПГ в качестве якоря стабильности капиталистического общества.

Теперь Вагенкнехт поет хвалебные песни рынку и меритократии и превозносит порядок и либерализм в духе экономической политики эпохи Конрада Аденауэра. В 2011 году вышла ее книга Freiheit und Kapitalismus (Свобода и капитализм), а в 2016 году — Reichtum ohne Gier (Богатство без жадности). Многие мотивы из тех книг встречаются и в ее последней книге. Так, в Богатстве без жадности говорится: «Нам нужно то, что неолибералы так любят писать на своем знамени, но уничтожают в действительности: свобода, инициатива, конкуренция, оплата труда по заслугам, защита самостоятельно обретенной собственности».

Даже в своей последней книге Самодовольные Вагенкнехт приводит в пример «Федеративную Республику пятидесятых-конца семидесятых годов». Она описывает тогдашнюю ФРГ как «равноправное общество среднего класса, в котором больше нет резких социальных противоположностей и каждый, кто стремится успеть и следует правилам, получает шанс на социальный подъем и жизнь в солидном благополучии»; где «такие ценности, как производительность, трудолюбие, дисциплина, порядок, безопасность, стабильность и нормальность, приходятся на долю как рабочих, так и традиционных буржуазных и мелкобуржуазных слоев». Общество «рассматривается как общее дело, в котором социальная сплоченность, общность и ответственность учитываются не только для себя, но и для других» (стр. 63).

Основу этой капиталистической утопии составляли, по мнению Вагенкнехт, «сильные профсоюзы» и государство, которое «налагало правила и ограничения на стремление к прибыли». «Таким образом, капитализм лучше всего работает в конкурентных отраслях, где законы и сильные профсоюзы обеспечивают рост заработной платы и высокие социальные и экологические стандарты», — заключает она (стр. 274).

Все это — гротескная фальсификация исторической реальности. Послевоенная эпоха была связана с «холодной войной» и атмосферой социальной реакции. На верхах экономики, политики, государства и университетов кишели старые нацисты. Социальные достижения Германии того времени были результатом ожесточенных классовых боев, в том числе и на международном уровне.

Так, в 1956–57 годах в ходе 16-недельной забастовки шлезвиг-гольштейнские металлисты выбили у предпринимателей оплату периода нахождения на бюллетене. Во Франции в 1968 году десять миллионов рабочих вышли на всеобщую забастовку, поставив буржуазию на грань краха. В 1969 году стихийные массовые забастовки в немецкой сталелитейной, металлургической и текстильной промышленности положили конец жалким тарифным соглашениям, заключенным профсоюзами. В начале 1970-х годов масштабные бои рабочих в химической, металлургической, полиграфической и сталелитейной промышленности, а также на государственной службе, привели к существенному повышению заработной платы, введению шестинедельного ежегодного отпуска и другим существенным уступкам.

Не профсоюзы начинали эти бои. Они тесно сотрудничали с предпринимателями и правительством в рамках совместного управления предприятиями, тщательно следя за тем, чтобы борьба рабочих не угрожала капитализму. Если они все же добивались значительных социальных послаблений, то только потому, что компании могли легко ужиться с ними из-за общего послевоенного подъема.

Все изменилось после первой глубокой рецессии в течение 1970-х годов. Профсоюзы превратились в открытых противников рабочих. Глобализация лишила национальные профсоюзы возможности вести переговоры о компромиссах в национальных рамках. Отныне они во имя «конкурентоспособности» и «защиты рабочих мест» разрабатывали планы увольнения и рационализации и навязывали их рабочим.

Сегодня профсоюзы глубоко интегрированы в структуры государства и большого бизнеса. Их функционеры и чиновники зарабатывают во много раз больше простого рабочего, плавно переходя с профсоюзных постов на менеджерские и правительственные должности. Они выступают в качестве составной части менеджмента и как корпоративные полицейские. Они почти все без исключения поддерживают усиление полиции и наращивание вооружений. Среди них немало сторонников крайне правой АдГ.

Призыв Вагенкнехт к «сильным профсоюзам» направлен на укрепление этих реакционных, корпоративных аппаратов. Она восхваляет профсоюзы в ярких красках. Обвиняя «левых либералов» во всех негативных последствиях глобализации, она умалчивает о роли профсоюзов и их функционеров, которые подписывают соглашения о сокращении миллионов рабочих мест, договариваются о снижении заработной платы и, оказавшись на министерских постах, заботятся о сокращении пособий по безработице, пенсий и других социальных выплат.

Выступая за корпоративные профсоюзы, Вагенкнехт не изобретает ничего нового. Тенденция к сотрудничеству с компаниями и государственной властью уже давно характеризует профсоюзы. В частности, в периоды кризиса и войны они сливаются с государством. Фашизм довел корпоративизм до логического конца, превратив профсоюзы в органы государства.

Вывод

Политическую эволюцию Вагенкнехт и Левой партии можно понять только на фоне объективных социальных изменений. Классовая борьба и напряженность между великими державами достигли остроты, которая уже не допускает половинчатости. Все политические тенденции должны обнаружить свою подлинную природу.

Капитализм находится в самом глубоком международном кризисе со времен окончания Второй мировой войны. Политика «прибыль превыше жизни», с которой правящие классы отреагировали на пандемию коронавируса, привела к миллионам смертей; она вызвала массовые страдания, — и конца этому не видно. В то же время биржевые котировки и активы миллиардеров идут от одного рекорда к другому. Во всем мире на поверхность выходит взрывоопасная классовая борьба, которая неизбежно обретет международное и социалистическое направление.

Левая партия отвечает на это резким рывком вправо. Мысль о том, что эта партия может внести вклад в социализм, — эту мысль подпитывают псевдо-левые течения внутри и вне партии, — всегда была колоссальным обманом. Исторически Левая партия выросла из сталинизма, ожесточенного противника социализма. В социологическом смысле она опирается на представителей среднего класса и бюрократического аппарата, которые боятся восстания рабочих как угрозы их привилегированному положению и банковским счетам. В политическом отношении она является надежной опорой капиталистического господства.

«Сириза», греческий партнер Левой партии, уже в 2015 году раскрыла перед всем миром, за что она на самом деле стоит. В качестве правящей партии, встав перед выбором: принять диктатуру буржуазной коалиции или повести борьбу с ней, — «Сириза» пренебрегла результатом организованного ею референдума и, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением рабочих, нанесла по ним беспрецедентный социальный удар.

Правящий класс реагирует на глобальный кризис капитализма повсеместным обращением к милитаризму и диктатуре. Головокружительное социальное неравенство, все новые и новые атаки на рабочие места и заработную плату, миллионы предотвратимых смертей от ковида и масштабные приготовления к войне несовместимы с демократией.

В США Дональд Трамп пытается превратить Республиканскую партию в фашистское движение, а администрация Байдена тесно сотрудничает с ним. В Германии проводится один реакционный закон за другим, в силах безопасности растут группы правых террористов, а в Бундестаге крайне правая АдГ мирно уживается со всеми другими партиями. Книга Вагенкнехт дает понять, что Левая партия — составная часть этого правого фронта.

Социалистическое движение рабочего класса может быть построено только в противовес «левым» партиям и их псевдо-левым помощникам. Международный Комитет Четвертого Интернационала, в который входят Партии Социалистического Равенства, был создан в 1953 году для защиты программы мировой социалистической революции против всех, кто адаптировался к сталинизму, социал-демократии и мелкобуржуазному национализму.

Сегодня политическая и теоретическая борьба МКЧИ приобретает огромное значение. В то время как рабочий класс радикализуется во всем мире, а его борьба приобретает международные масштабы, Левая партия и другие псевдо-левые организации быстро движутся вправо. Книга Вагенкнехт проясняет это. Те, кто хочет всерьез бороться за социалистическую перспективу, должны присоединиться к МКЧИ и ПСР и поддержать их борьбу за мобилизацию международного рабочего класса для свержения капитализма и построения социалистического общества.

Примечания:

[1] Sahra Wagenknecht, Die Selbstgerechten. Mein Gegenprogramm — für Gemeinsinn und Zusammenhalt, Campus Verlag Frankfurt am Main, 2021.

[2] Троцкий Л., «Национализм и хозяйство» (1934) — http://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1934/19340104.html.

[3] Троцкий Л., Преданная революция — HYPERLINK 'http://iskra-research.org/Trotsky/Predannaia/chapter11.shtml' http://iskra-research.org/Trotsky/Predannaia/chapter11.shtml.