5 апреля на канале PBS состоялась премьера документального сериала Хемингуэй, создателями которого стали режиссеры-документалисты Кен Бёрнс (Ken Burns) и Линн Новик (Lynn Novick). Три части фильма, каждая из которых продолжительностью примерно по два часа, очень скоро также стали доступны в Интернете. Этот фильм в высшей степени заслуживает того, чтобы его посмотреть.

Эрнест Хемингуэй (1899–1961) был одним из самых выдающихся американских романистов и писателей-новеллистов ХХ века, а также литературным деятелем, приобретшим огромное мировое влияние и массу почитателей.

Наибольшую известность он получил благодаря трем своим значительным романам: Фиеста (И восходит солнце) (1926), Прощай, оружие (1929) и По ком звонит колокол (1940), а также благодаря бесчисленным и часто совершенно блистательным коротким рассказам и документальным произведениям. Хемингуэй писал о двух мировых войнах и гражданской войне в Испании. Он также писал о любовных отношениях, предательстве, самоубийстве, а также о корриде, охоте на крупную дичь и рыбалке в открытом море.

После кровавой бойни Первой мировой войны, которую он в течении небольшого срока пережил на собственном опыте, едва не погибнув, Хемингуэй разработал лаконичный, компактный и прямой письменный стиль. Он надеялся устранить из своего языка то, что представлялось витиеватым и несущественным, а значит ложным. Это стремление имело как моральные, так и политические причины, связанные, несомненно, с отвращением к старому порядку, породившему варварский конфликт, и с волной революций, которые опрокинули несколько империй и капиталистический режим в России в октябре 1917 года.

Наряду с тем, что в творчестве Хемингуэя есть чрезвычайно привлекательные и устойчивые черты, которые сделали его произведения одними из самых великолепных на английском языке, также в его произведениях присутствуют и более поверхностные и отталкивающие черты. Не случайно первые два часа сериала Бёрнса-Новик являются наиболее захватывающими и интригующими. Вполне убедительным можно признать то, что свою наиболее глубокую и целенаправленную работу писатель проделал в своих мичиганских и европейских рассказах и первых двух романах, написанных в первое десятилетие его творческой карьеры.

Подтекстом сериала является то, что Хемингуэю в 1930-е годы не пошло на пользу превращение в «знаменитость», когда в нем одновременно сформировались и зафиксировались романтические и мужественные черты «характера Хемингуэя», человека, мчащегося — по неясным причинам — от одной смертельной опасности к другой. Писатель, обладающий качествами очень чуткого и застенчивого человека, изначально выстроил этот свой публичный образ, казалось бы, отчасти из потребности защитить себя от мира и от того, что вызывало в нем страдание и боль. К сожалению, если кто-то достаточно долго принимает такую установку, то она постепенно начинает восприниматься окружающими как его истинная суть. Позже, когда Хемингуэй в конце 1930-х годов стал обращаться к «политическим» вопросам, то его образ «крутого парня» оказался крепко связанным, по крайней мере, временно, с квазисталинистской realpolitik — той сферой, «из которой ни один путешественник» никогда не возвращается легко или полностью.

В конечном итоге, если кто-то ставит Хемингуэя ниже Теодора Драйзера и Ф. Скотта Фицджеральда, то это так или иначе связано с его менее критическим отношением к американскому обществу. Хотя Хемингуэй, несомненно, критически относился к нему, но менее критически — к своему собственному положению и своей жизненной траектории, хотя и проявлял нередко честность и по отношению к самому себе.

Его знаменитый литературный стиль также сыграл здесь свою немаловажную роль. Форма не является пассивным средством для выражения содержания. В определенной степени Хемингуэй загнал себя в угол своими короткими декларативными выражениями и почти безжалостным стоицизмом (тогда как он как реальный человек погряз в обидах, жалобах и даже жалости к себе). Когда пришло время расширить рамки своего творчества, полностью раскрыть свой подход, начав говорить о более широком круге мировых проблем в своих произведениях, относящихся к великим историческим трагедиям, одним из примеров которых является роман По ком звонит колокол, то результаты оказались не совсем удачными. И здесь нужно отметить, что это произведение стало его последним крупным социально-эстетическим опытом в этом направлении.

В своих воспоминаниях под названием Праздник, который всегда с тобой (опубликованных в 1964 году уже после его смерти) Хемингуэй утверждал, что написание «самой правдивой фразы, которую ты знал», помогало решать, двигаясь «от нее» дальше, любые парализующие дилеммы, с которыми он сталкивался в начальную пору своей писательской карьеры. Конечно, конкретное предложение истинно только в той мере, в какой оно включает в себя или отражает истину более крупной, фундаментальной художественной и социальной идеи. Независимо от того, полностью ли данный автор осознает это или нет, он или она подчиняет выбор слов и предложений этой идее, хотя эти слова и предложения могут, в свою очередь, воздействовать на основополагающую концепцию и изменять ее. В своих более поздних, послевоенных книгах Хемингуэй продолжал временами делать верные отдельные высказывания, но, суммируясь с другими высказываниями, они складывались в ложные или часто тривиальные обобщения, потому что лежащие в их основе общие понятия больше не соответствовали значимым образом характеру эпохи.

Морально-художественный крестовый поход, начатый Хемингуэем в начале 1920-х годов, основанный на убеждении, что личное мужество и сила лежат в основе достижения чего-либо в мире, в конечном итоге, объективно натолкнулся на острые политические проблемы 1930-х и 1940-х годов и неизбежно оказался в тупиковой ситуации. Тем не менее в своей самой смелой и самой реалистичной манере Хемингуэй прорвался новаторским способом сквозь мистификации и эвфемизмы и внес свой вклад в то, чтобы человечество увидело себя таким, каким оно было на самом деле.

Сериал Бёрнса-Новик разделен на три эпизода: Писатель (A Writer) (1899–1929), Аватар (The Avatar) (1929–1944 и Чистая страница (The Blank Page) (1944–1961). Мини-сериал, рассказанный актером Питером Койотом, постепенно и методично вводит в курс всей жизни и карьеры Хемингуэя, используя фотографии и видеоролики, перемежающиеся комментариями многих ученых, биографов и писателей, в том числе писателя-рассказчика и романиста Тобиаса Вольфа, ирландской писательницы и мемуаристки Эдны О'Брайен и перуанского писателя и политика Марио Варгаса Льоса. К сожалению, в сериал неуместно оказались включены комментарии покойного сенатора Джона Маккейна.

Высказанные наблюдения более чем 15 человек, с которыми были проведены беседы в Хемингуэе, варьируются от проницательных мнений до банальных. Но нужно поблагодарить Бёрнса и Новик в целом за их отказ пойти на поводу у преобладающей сегодня гендерной и расовой одержимости, а также злобных и субъективных сплетен. Независимо от того, согласны ли вы со всеми суждениями рассказчиков или нет, оба режиссера, прежде всего, серьезно относятся к вкладу Хемингуэя как художника, как человека, который очень важен для жизни и общества, и не попадают в ловушку его личных драм и неудач, хотя они не игнорируются создателями фильма. Действительно, хочется надеяться, что сериал Хемингуэй побудит зрителей обратиться к произведениям автора.

В самом сериале Хеменгуэя озвучивает Джефф Дэниэлс, а его четырех жен озвучивали Кери Рассел (Хэдли Ричардсон), Патрисия Кларксон (Полин Пфайффер), Мерил Стрип (Марта Геллхорн) и Мэри Луиз Паркер (Мэри Уэлш).

Создатели сознательно пытаются исследовать искусство и личность Хемингуэя в их противоречивости. Что касается травм 1930-х и 1940-х годов, то можно сказать, что сериал Бёрнса-Новик сталкивается с некоторыми из тех же трудностей, с которыми столкнулся сам Хемингуэй. Несомненно, у сценаристов и режиссеров есть свои ограниченности и слабости, но большая часть затруднений, которые возникают в фильме PBS при попытке изобразить конкретный период его жизни, имеет более широкие, более обобщенные источники: сложность событий и степень, в которой они все еще плохо поняты 70, 80 и 90 лет спустя.

Примечательно то, что в сериале Хемингуэй, безусловно, обнаруживается один особенно примечательный факт: писатель был чрезвычайно сильно настроен на социальную и политическую жизнь и «моральную атмосферу того времени, как она ощущается в основе человеческих отношений, с почти не имеющей себе равных чувствительностью», как красноречиво выразился критик Эдмунд Уилсон. Это так, если не считать вопроса о том, отвечал ли он достойным или принципиальным образом на каждое воздействие этой атмосферы.

Несомненным является то, что Хемингуэй не сумел уловить сущность ряда стратегически важных жизненных уроков и совершил серьезные ошибки, которые имели тенденцию, в конечном итоге, усиливать, а не уменьшать степень чувственного или даже физического восприятия части того огромного насилия и страданий, которые были связанны с событиями середины ХХ века. Основываясь только на просмотре шестичасового фильма, представляется вполне логичным предположить, что накапливающиеся удары и поражения, которые были осознанны им лишь частично, способствовали его ранней трагической смерти в результате самоубийства в июле 1961 года.

В первой части фильма рассказывается о детстве и юности Хемингуэя, его опыте времен Первой мировой войны и первом этапе его писательской карьеры в 1920-х годах, преимущественно в Европе.

Хемингуэй родился в чикагском пригороде Оак-Парк, штат Иллинойс. Его мать была культурной женщиной и успешной начинающей певицей, к которой ее старший сын был сильно привязан и, как показано в сериале PBS, в отношениях с которой у него возникало также чувство подавленности. Их отношения были достаточно противоречивыми и, несомненно, имели долгосрочные психические последствия. Его отец был врачом, который, оказавшись в состоянии сильной депрессии, в конце концов, покончил с собой в 1928 году.

Во время Первой мировой войны, когда Хемингуэю было 18 лет, он записался в армию в качестве водителя машины скорой помощи Красного Креста в Италии. Вскоре после прибытия на место службы он был серьезно ранен 220 осколками австрийской шрапнели. Лежа на больничной койке в госпитале Милана, Хемингуэй гадал, потеряет ли он одну или обе ноги. Проведя шесть месяцев в больнице и «глубоко пострадавший от войны», как отмечает один из собеседников, он вернулся в 1919 году в США.

Три года спустя, женившись и устроившись на работу иностранным корреспондентом газеты Toronto Star, Хемингуэй и его новая жена Хэдли Ричардсон переехали в Париж — интеллектуальную и художественную столицу десятилетия. Там он быстро вошел в артистические круги, познакомившись с Гертрудой Стайн, Эзрой Паундом, Джеймсом Джойсом, Ф. Скоттом Фицджеральдом и другими. В рамках своей работы для Star Хемингуэй много путешествовал по Европе, освещая войны и международные конференции, брал интервью у итальянского диктатора Бенито Муссолини.

Первая книга Хемингуэя Три рассказа и десять стихотворений была опубликована в Париже в 1923 году. Она включала в себя рассказ «У нас в Мичигане», содержание которого в те времена вызывало споры. В восьмистраничном рассказе, действие которого происходит в северном Мичигане, в том месте, где семья Хемингуэев имела коттедж и проводила каждое лето, описывается сексуальный контакт между грубым кузнецом и девушкой, работающей официанткой.

Эдна О'Брайен подчеркивает, что эта история опровергает мнение «критиков» Хемингуэя, утверждающих, что он «не понимал женщин и их эмоции». В целом, чтение отрывков из произведений Хемингуэя, особенно в первой части книги (включая также «Индейский посёлок» и «На Биг-Ривер»), очень трогательно и запоминающееся.

Первый роман Хемингуэя Фиеста (И восходит солнце) повествует о проживающей в Париже группе американцев и британцев-экспатриантов, которые едут в Памплону в Испании, чтобы посмотреть бычьи бега и корриду. Эти несколько мужчин и женщин принадлежат к так называемому «потерянному поколению», к той категории людей, которые были изранены и дезориентированы мировой войной. Однако, как следует из названия, еще не все потеряно, человеческий род выстоял, хотя персонажи разбиты и разочарованы.

Прекрасно написанный роман, как отмечает один комментатор в фильме Бёрнса-Новик, завершается тревожно-вопросительным замечанием:

– Ах, Джейк! — сказала Брет. — Как бы нам хорошо было вместе.

Впереди стоял конный полицейский в хаки и регулировал движение. Он поднял палочку. Шофер резко затормозил, и от толчка Брет прижало ко мне.

– Да, — сказал я. — Этим можно утешаться, правда?

1-я часть Хемингуэя также повествует о разрыве первого брака писателя, о его втором браке с Полин Пфайффер, богатой американкой из Арканзаса, о его первых коммерческих и переломных успехах, а также написании замечательных рассказов, таких как «Холмы как белые слоны». В главном диалоге этого короткого рассказа, происходящего во время ожидания поезда на маленькой испанской железнодорожной станции, американский мужчина, разговаривая со своей спутницей, настаивает на том, чтобы она сделала «операцию», предположительно аборт. В какой-то момент она просто говорит ему: «Так вот, я тебя очень, очень, очень, очень, очень прошу замолчать».

Во втором романе Хемингуэя Прощай, оружие!, опубликованном в 1929 году, он вернулся к теме Первой мировой войны. Действие происходит в северной Италии. В центре сюжета — американский водитель скорой помощи, который влюбляется в британскую медсестру. В конце концов, после многих бедствий, связанных с войной, в том числе после его серьезного ранения, влюбленные сбегают в Швейцарию. К сожалению, женщина умирает при родах вместе с младенцем. Нигде не делая поучительных наставлений, роман показывает жестокость и безумие мировой войны, ужасы которой практически полностью обрушиваются на головы простых солдат, мирных жителей и беженцев. А те, кто устроил эту войну — глупы и жестоки. Эта книга имела ошеломительный успех и стала очень популярной.

Во многих отношениях вторая и третья части фильма, охватывающие творчество и деятельность Хемингуэя в 1930-е годы, гражданскую войну в Испании и Вторую мировую войну, а также его физический и интеллектуальный упадок в 1950-е годы, более проблематичны и более тяжелы для просмотра, и даже временами утомительны по некоторым из упомянутых выше причин.

По ходу сериала различные комментаторы указывают на рост славы писателя в 1930-е годы, на появление «легендарного Хемингуэя», который угрожал поглотить реального Хемингуэя.

В эти годы Хемингуэй обосновался в Ки-Уэсте, штате Флорида, у него много денег, он снова наблюдает за боями быков или отправляется в Африку на охоту. Он пишет об этих событиях в таких достаточно слабых произведениях, как Смерть после полудня (1932) и Зеленые холмы Африки (1935). Между тем Великая депрессия терзает население, и сталинистские критики, такие как Грэнвилл Хикс, сожалеют при этом об очевидном отсутствии у него какого либо пристального внимания к этой ситуации.

На самом деле вспышка у Хемингуэя несколько возбужденной активности на свежем воздухе вполне могла стать его первоначальной, подавляющей реакцией на экономические трудности и политические трагедии в Европе. Эдмунд Уилсон заметил, что если в предыдущее десятилетие писатель пытался выразить свое беспокойство и проявлял «несгибаемость», то теперь он начал проявлять склонность к «преднамеренному самоуспокоению».

Однако к 1937 году «взрыв социальных проблем» прервал эту затянувшуюся паузу, и Хемингуэй написал не очень хороший «пролетарский роман» Иметь и не иметь об индивидуалистическом рыбаке-контрабандисте, который в конце романа героически умирает. (Роман действительно лег в основу двух очень хороших фильмов: одноименного фильма Говарда Хоукса 1944 года и фильма Майкла Кёртиса Точка разрыва 1950 года).

Более того, столкнувшись с фактом начала гражданской войны в Испании в июле 1936 года, Хемингуэй заявил: «Я должен ехать в Испанию». Он приехал туда в качестве корреспондента Североамериканского газетного альянса (NANA). В Мадриде он встретил коллегу-корреспондента Марту Геллхорн, с которой у него возник роман и на которой он впоследствии женился — в третий раз.

В фильме Бёрнса-Новик указывается на роль Сталина и ГПУ в Испании, организовывавших преследования и убийства анархистов, социалистов и «троцкистов», хотя в целом эти жестокие репрессии и не рассматриваются в сериале в контексте контрреволюционной деятельности сталинистов во время гражданская война, как силы буржуазного правопорядка, подавляющей все попытки испанских рабочих совершить революцию.

В сериале отмечается «оппортунистическое» решение Хемингуэя скрыть казнь сталинистами левого активиста Хосе Роблеса, друга и переводчика американского писателя Джона Дос Пассоса, который в то время работал с Хемингуэем над фильмом Испанская земля (голландского режиссера Джориса Ивенса). Хемингуэй утверждал, что такие убийства были «необходимы во время войны», и Дос Пассос справедливо осудил его позицию, хотя это стало отправной точкой для собственного сдвига последнего на крайне правые позиции. Хемингуэй показал фильм Ивенса Франклину Д. Рузвельту в Белом доме с целью заручиться официальной американской поддержкой борьбы испанских республиканцев. Но эта попытка оказалась тщетной.

Как мы писали десять лет назад, когда отмечалось 50 лет со дня смерти Хемингуэя, политические взгляды писателя, по большей части, «были некоторой американской левой разновидностью, аморфной смесью социализма, либерализма и индивидуализма… Во время гражданской войны в Испании он подчинился политике и дисциплине испанской Коммунистической партии и советских сталинистов, будучи не единственным американским “свободомыслящим”, который поступил так, несмотря на то, что писал о них с недоверием».

По ком звонит колокол — это роман Хемингуэя о гражданской войне в Испании, в котором выражено это его «недоверие» к республиканско-сталинистскому руководству. В романе рассказывается о событиях нескольких дней из жизни молодого американского добровольца Роберта Джордана, служившего в интернациональных бригадах и прикрепленного к партизанскому отряду, чтобы подготовить подрыв моста. Взрыв жизненно важен для наступления, запланированного лоялистской (республиканской) армией, к которой были прикреплены советские и французские советники. Однако наступление обречено, и Джордан безуспешно пытается его отменить.

Книга начинается и заканчивается описанием молодого американца, лежащего на земле посреди соснового леса. В нашей статье 2011 года мы уже комментировали эту картину, которая «возвращает некоторые из самых ранних беспокойств и переживаний Хемингуэя», связанных с летними днями, проведенных в северном Мичигане, «но теперь его образы заряжены всемирно-историческим и трагическим измерением. “Парень с американского Среднего Запада” оказался в эпицентре огромных событий с такими же огромными последствиями. Когда Джордан готовится к смерти, осознавая, что планируемая операция неминуемо обречена на провал, он может в этот момент почувствовать, как «его сердце бьется об устланную сосновыми иглами землю».

Уилсон написал, преувеличив некоторые моменты, что в романе По ком звонит колокол Хемингуэй «в значительной степени избавился от своего сталинизма», и что «художник снова с нами, и это похоже на возвращение старого друга». Уилсон заметил, что «все описание русских и их последователей в Испании… выглядит абсолютно достоверным». И надо отметить, что в США сталинистская пресса действительно подвергла Хемингуэя осуждению.

В новом сериале очень много говорится о том, как Марта Геллхорн делала попытки подтолкнуть Хемингуэя к воспоминаниям о Второй мировой войне, как если бы это было своего рода добродетелью с ее стороны. Создается впечатление, что Хемингуэй справедливо отнесся к новой массовой бойне со значительной долей ужаса. Однако Геллхорн, похоже, относилась к ней с нескрываемым восторгом. Когда Хемингуэй снова оказался в Европе, то он, в конечном итоге, наблюдал и, возможно, даже участвовал в кровавой битве в Хюртгенском лесу в конце 1944 года, самом продолжительном сражении, которое когда-либо проводила армия США. Картины этого сражения, которые он увидел, как предполагают авторы сериала, «будут преследовать его» до конца своих дней. Как однажды заметил Хемингуэй: «Никогда не думайте, что война, какой бы необходимой и оправданной она ни была, не является преступлением. Спросите об этом пехоту и мертвых».

К концу мировой войны Хемингуэй сблизился с журналисткой Мэри Уэлш, которая стала его четвертой и последней женой. По общему мнению, в следующие 15 лет ей пришлось многое пережить, поскольку у писателя резко ухудшилось физическое и моральное состояние. Какие бы торжества ни устраивали официальная Америка и левые сталинисты в отношении исхода войны, Хемингуэй вышел из нее еще более разбитым человеком. Начало «холодной войны» еще больше обеспокоило и деморализовало его. Как еще можно понять его комментарий, не процитированный Бёрнсом и Новик, в письме к коллеге-писателю Уильяму Фолкнеру в 1947 году, что «никогда не было хуже, чем сейчас», то есть после победы США и их союзников в «хорошей войне», предполагаемой войне за демократию против фашизма.

Успех рассказа Старик и море (1952), который помог Хемингуэю получить Нобелевскую премию, и сама премия, способствовали тому, чтобы замаскировать его общий упадок и утрату целеустремленности. В 2011 году, в комментарии по поводу этой книги, в которой рассказывается о стареющем рыбаке и его героической, но, в конечном итоге, неудачной попытке доставить к берегу отличную рыбу, мы подчеркивали, что она «написана хорошо, но ее слегка снисходительный и сентиментальный тон вызывает раздражение. Так как в этой тональности фактически проявляется торжество смирения и пораженчества».

Произведения Острова в океане, Райский сад и Проблеск истины, опубликованные уже после смерти писателя, являются крайне незначительными работами, если вообще заслуживающими внимания. Его мемуары Праздник, который всегда с тобой, основанные на забытых, а потом найденных записных книжках и записях его первых дней пребывания в Париже, были последней ценной и проницательной работой Хемингуэя.

Хемингуэй, как документально подтверждается сериалом, получил серьезные травмы в двух авиакатастрофах в Африке в 1954 году, случившихся одна за другой. В связи с этим в международной прессе по ошибке появились даже некрологи. Хемингуэй, таким образом, получил необычную привилегию ознакомиться с различными преждевременными попытками подвести итоги его жизни и работы.

Страдающий от алкоголизма и множества физических ран и недугов, неспособный написать что-либо удовлетворительно, Хемингуэй, по воле обстоятельств от него не зависящих, столкнулся еще с одной проблемой. Кубинская революция, которую он в целом поддерживал, и враждебная реакция против нее американского империализма помешали ему вернуться в свой любимый дом рядом с Гаваной. Теперь он и Мэри вынуждены были жить изолированно в доме в Кетчуме, штат Айдахо.

В сериале упоминается «паранойя» Хемингуэя по поводу того, что ФБР ведет слежку и наблюдает за ним. Возможно, что у него могли быть отдельные эпизоды паранойи, но на самом деле документы, обнародованные впоследствии, показали, что Дж. Эдгар Гувер и его яростно антикоммунистически настроенное агентство следили за писателем с 1940-х годов.

Рано утром 2 июля 1961 года глубоко и безнадежно подавленный Хемингуэй застрелился в своей резиденции в Кетчуме.

История жизни Хемингуэя очень важна, поскольку она проливает свет на искусство и политику прошлого века.

Сериал Бёрнса-Новик и различные интервьюируемые достаточно обоснованно делают ссылку во многих случаях на одержимость Хемингуэя насилием и смертью, а также жестокостью жизни. Но ответственность за эту «одержимость» лежала не на Хемингуэе, а на современном капиталистическом обществе. Родившись в Америке, созданной в горниле массового насилия гражданской войны (в которой сражались оба деда Хемингуэя) и последовавшими за ней промышленно-трудовыми конфликтами и империалистическими экспансиями, Хемингуэю не пришлось далеко ходить, чтобы найти «тьму» и «бойню». «Какие мы есть, — многозначительно заметил он в письме в 1950 году, — это потому, что таков окружающий мир».

Опять же, в Хемингуэе, на наш взгляд, не все моменты отражены правильно и, кроме того, недостаточно глубоко и критически исследована некоторая собственная мифология американского истеблишмента, хотя главные приоритеты в сериале в основном расставлены верно.

Но этого было достаточно, чтобы на сериал и на PBS обрушился гнев представителей расовой и гендерной идентичности. Их возмущение заключалось в вопросе: как кто-то посмел обращать внимание на кого-то еще, кроме этих людей? В открытом письме группы «Beyond Inclusion» от 29 марта президенту PBS Пауле Кергер указывалось, что «такие зрители, как мы» ставят под сомнение «чрезмерную зависимость сети от одного белого режиссера-мужчины», то есть Бёрнса. «Beyond Inclusion» называет себя «коллективом, руководимым BIPOC [чернокожими, коренными и цветными людьми], создателей публицистики, руководителей и строителей новых площадок».

В письме выражалось возмущение по поводу «211 часов программ Бёрнса на PBS, охватывающих 40 лет», отраженных «в совокупности в 38 фильмах, мини-сериалах и телесериалах».

Вместо того чтобы поблагодарить Бёрнса за его выдержанный и упорный труд на протяжении четырех десятилетий, открытое письмо в первую очередь предполагает зависть и мелкие злословия. Например, авторам никогда не пришло бы в голову привести доводы в пользу вливания десятков миллиардов долларов в PBS и создания массовых общественных программ кино и искусства, которые позволили бы молодым людям, независимо от их происхождения, в том числе из самых угнетенных слоев общества, участвовать в культурной жизни. Скорее, эта сомнительная кампания давления со стороны «Beyond Inclusion» направлена на то, чтобы выгоднее разделить в пользу своих членов и сторонников существующие скудные ресурсы.

Утверждение о том, что авторы писем представляют «таких же зрителей, как мы», другими словами, что только авторы «BIPOC» могут говорить о проблемах чернокожих и других зрителей, хотя и полностью предсказуемо, является ложным и отвратительным. На самом деле, откровенно говоря, поскольку письмо выражает зажиточный мелкобуржуазный эгоизм и самодовольство, оно в действительности не обращается к какому-либо широкому слою населения.

Вопросы, рассмотренные или затронутые в Хемингуэе, — включая подъем современного американского общества, отношения между художниками и социальной борьбой, природу фашизма и сталинизма, характер двух империалистических мировых войн, — все эти вопросы выражают или должны вызывать наибольшую озабоченность во всех слоях рабочего класса и серьезно настроенной интеллигенции, если можно говорить о существовании таких вещей в настоящее время. В любом случае они намного более важны, чем любой вопрос, поднятый до сих пор или который может быть поднят теми, кто сконцентрирован на своей этнической или гендерной идентичности.