Официальные лица Мичиганского университета ответили в четверг, 4 ноября, на открытое письмо протеста, которое было подписано примерно 740 преподавателями. Подписавшиеся протестуют против «охоты на ведьм», организованной против композитора Брайта Шенга, являющегося профессором композиции в этом университете.
Шенг был вынужден прекратить преподавание музыкальной композиции в прошлом месяце после того, как некоторые студенты осудили его за показ киноверсии Отелло Уильяма Шекспира, снятую в 1965 году с Лоуренсом Оливье в главной роли, во время занятий по поводу оперы Джузеппе Верди Отелло (1887). Несколько студентов пожаловались на то, что Лоуренс Оливье, «белый» исполнитель, играл роль черного персонажа в соответствующем гриме. Они невежественно называли это «черным лицом» (blackface).
Университет немедленно принял меры против Шенга, даже не попытавшись пройти элементарную правовую процедуру. Декан «Школы музыки, театра и танца» (SMTD) Дэвид Гир разослал электронное письмо, в котором утверждалось, что «действия профессора Шенга не согласуются с приверженностью нашей школы антирасистским действиям, разнообразию, равенству и интеграции». Заменивший Шенга профессор, воплощая в своем лице как судью, так и присяжных заседателей, заявил, что показ фильма 1965 года «сам по себе является расистским актом».
Руководство университета объявило, что передает этот вопрос в инквизиторское университетское управление по вопросам справедливости и гражданских прав (Equity, Civil Rights and Title IX office) для разбирательства относительно дискриминационной практики со стороны Шенга. Две недели спустя они в частном порядке сообщили адвокату Шенга, что такого разбирательства не будет.
В своем открытом письме, датированном 21 октября и все еще собирающем подписи, преподаватели выражают сожаление по поводу поведения университета. Они отмечают, что некоторые студенты и преподаватели пытались «изобразить показ фильма с Лоуренсом Оливье на занятиях без предупреждения о содержании как расистский акт, который сделал класс небезопасным местом, и потребовать административных санкций против профессора Шенга».
Они продолжают: «Мы видели, как это происходит в других кампусах. Утверждение о создании небезопасной обстановки используется для того, чтобы заставить замолчать, запугать и оправдать административные санкции. Требуя для себя безопасного пространства, недоброжелатели профессора Шенга лишают его такого пространства и готовы даже нарушить его деятельность и учебный процесс». Обеспокоенные преподаватели в открытом письме объясняют: «Мы сожалеем об обращении с профессором Шенгом и отказе ему в надлежащей правовой процедуре. Мы также осуждаем попытки очернить его репутацию».
Ответ администрации от 3 ноября является образцом обмана и лицемерия. По своему духу ответ следует по стопам «честного» Яго, которого Шекспир изображает макиавеллистским типом, — хотя руководство университета и не достигает интеллектуальной утонченности этого злодея, — который намеренно, с помощью хитрости, двуличия и открытого предательства уничтожает мавритано-венецианского генерала Отелло.
Будучи пойманы с поличным в разгар их антидемократической клеветнической кампании и столкнувшись с серьезной оппозицией, университетские чиновники явно растеряны.
Их заявление начинается с очевидной, доказуемой лжи о том, что «Мичиганский университет решительно поддерживает свободу слова и академическую свободу». Чиновники могут повторять эту мантру сколько угодно, но их действия только что продемонстрировали обратное: они являются врагами как свободы слова, так и академической свободы.
Их следующее утверждение: «Мы также прилагаем все усилия для создания инклюзивной и благоприятной среды обучения для всех студентов», — играет роль пресловутого «но»: мы поддерживаем свободу слова и академическую свободу, если это не сужает такую среду. Но каким образом показ хорошо известной версии пьесы Шекспира 400-летней давности нарушает «инклюзивную среду образования»? Университету следовало бы это доказать, но доказать такое невозможно.
В действительности администрация в мгновение ока поддалась влиянию истеричной политики идентичности, охватившей часть студентов и преподавателей. Декан немедленно встал на сторону тех, кто требовал наказания Шенга, осудил его и поддержал его замену, а затем передал дело цензорам кампуса для возможного возмездия (заявление администрации в среду не упоминает о последнем действии).
Новое заявление университета отдает запоздалую дань уважения Шенгу как «высоко ценимому члену коллектива преподавателей». Заявление продолжает: «Он продолжает преподавать уроки композиции в этом семестре в “Школе музыки, театра и танца” и планирует регулярно проводить занятия в течение предстоящего зимнего семестра. На него не было наложено никаких санкций». Несколько недель назад Шенг был изгоем, он был, по сути, уволен официальными лицами как расист, и очень остро стоял вопрос о дальнейших санкциях. С ним обращались подло и постыдно. В новом заявлении администрации нет ни опровержения обвинений в адрес Шенга, ни извинения, просто застращивание другим способом.
По главному вопросу о восстановлении Шенга в преподавании его курса университет заявляет: «Другой преподаватель этого семинара позволил студентам наилучшим образом продолжить учебу, преодолевая сложности этих обстоятельств». То есть отстранение Шенга от преподавания продолжается.
Когда в заявлении утверждается, что «подход университета был разработан после обсуждений с профессором Шенгом», на ум приходят сцены в подвалах полицейских участков, где следователи «разрабатывают» свой «подход» в ходе «дискуссий» с несчастным заключенным.
Заявление для прессы от 3 ноября повторяет одну из ложных версий, лежащих в основе нападок на Шенга и Лоуренса Оливье. «Белый актер в черной маске — это глубоко оскорбительно. Такие изображения должны быть включены в надлежащий контекст и представлены с осторожностью и деликатностью». Следует повторить: Лоуренс Оливье не был в «черной маске», он был в гриме, стремясь изображать чернокожего человека. (Открытое письмо в поддержку цензуры, распространяемое в настоящее время и подписанное 100 преподавателями, разрешает вопрос попросту тем, что ссылается ad nauseam (до тошноты) на «расистский контент» в классе Шенга).
Университет нервничает и ведет себя трусливо до такой степени, что в своем объявлении не способен назвать великого артиста Лоуренса Оливье по имени. Вся эта ложная конструкция разваливается при первом соприкосновении. Хорошо известно, — во всяком случае, профессорам и любому умному человеку должно быть известно, — что знаменитый актер пытался внести больше реализма в свою шекспировскую роль. Оливье сознательно отвергал театральную традицию, которая представляла Отелло, как он заметил в своих мемуарах, в стиле «компромисса кофе с молоком», — из страха оскорбить тех, кто был потрясен зрелищем чернокожего мужчины (Отелло) и белой женщины (Дездемона), страстно влюбленных друг в друга.
То, что сделал Оливье, наложив черный грим на свое лицо, обычно называют актерской игрой, имитацией исполнителями поведения других людей перед аудиторией с сознательной целью пролить свет на человеческое поведение и психологию. В этом случае определение Яго своей собственной позиции в ходе пьесы положительно выступает в качестве объяснения актерской профессии в целом: «Я не тот, кто я есть». Лоуренс Оливье явно намеревался выявить противоречия в душе Отелло: достойный, смелый и выдающийся человек с большими способностями военного стратега, но также личность с серьезными недостатками, особенно уязвимый со стороны общества, лично беззащитный, поскольку является чернокожим пришельцем, изолированным в чужой среде.
Такого рода «игра» продолжается уже несколько тысяч лет. Древнегреческие актеры, изображавшие богов, богинь и сказочные существа, конечно, не были богами, богинями и этими существами. Исполнители елизаветинской [Елизавета I — королева Англии второй половины XVI века] и якобинской эпох, игравшие римлян, греков, троянцев, монголов, древних британцев, «иллирийцев», «жителей Тира» и других, не принадлежали к этим национальностям, регионам или эпохам, реальным или воображаемым. Австралийские и британские актеры сегодня, которые замечательно имитируют американский акцент, не делают ничего оскорбительного, они просто зарабатывают на жизнь.
В письме администрация в своей мягко лебезящей манере далее объясняет, что «тревожное» содержание фильма 1965 года «предоставляет обучающие моменты для решения сложных проблем и углубления понимания».
Подобно злодею Яго, чиновники администрации, по-видимому, считают читателей своего жалкого пресс-релиза доверчивыми осликами, надеясь, что у публики «щедрый и открытый нрав». Окружающих легко обмануть или, как выражается Яго о доверчивом Отелло:
«Кто с виду честен, в тех он видит честность // И даст себя вести тихонько за нос, // Как ослика». (Перевод М. Лозинского).
Прежде всего, следует сердечно приветствовать то, что Уильям Шекспир, его Отелло, игра Оливье в главной роли и класс Шенга ставят перед студентами «тревожные» и «сложные» проблемы. Студенты вуза — не младенцы в пеленках, по крайней мере, им такими быть не положено. Как мы отмечали в нашем первоначальном заявлении, «студенты, плачущие о “безопасных пространствах” и “вредной среде”, созданной показом фильма Отелло, должны подрасти и действительно чему-то научиться».
Во-вторых, не было бы никакого «обучающего момента», если бы университет добился своего. Очень вероятно, что профессора Шенга уже изгнали бы из университета, как случается с его коллегами в аналогичных обстоятельствах в других вузах, в средствах массовой информации и в искусстве.
Одним из важнейших отличий данного случая было присутствие в этом университете клуба организации «Интернациональная молодежь и студенты за социальное равенство» (ИМССР — IYSSE). Социалистическая молодежь взяла на себя инициативу, осудив нападки на Шенга, вмешавшись с открытым письмом и помогая мобилизовать оппозицию.
В своем беспринципном ответе университет игнорирует призывы преподавателей и студентов вернуть Шенга к преподаванию своего курса, если он того пожелает, и принести публичные извинения. Университет не делает ни того, ни другого. Администрация действует в интересах могущественных политических и экономических сил глубоко реакционного характера, связанных с Демократической партией и ее мелкобуржуазной верхушкой.
Это классическая «охота на ведьм». Она должна быть отвергнута. Университет должен извиниться перед Шенгом и вернуть его в класс для занятий. Более того, необходимо демонтировать весь аппарат запугивания расистской и гендерной политики идентичности и полицейской деятельности в сфере мышления.