Забастовка шахтеров 1984–85 годов стала самой героической борьбой, когда-либо предпринятой британским рабочим классом. Это был год невообразимых трудностей, когда около 150 000 шахтеров испытали на себе всю мощь государства, и когда в результате крупнейшей акции со времен Всеобщей забастовки 1926 года было потеряно более 26 миллионов рабочих дней.

Сороковая годовщина забастовки проходит на фоне возобновления классовой борьбы не только в Великобритании, но и во всем мире.

Осознавая ее значение, правящий класс начал пропагандистское наступление, направленное на сокрытие уроков, которые рабочий класс должен извлечь из забастовки и ее поражения. В эфир вышли многочисленные документальные фильмы, драмы и ретроспективы, изображающие бастующих шахтеров как политических пешек президента Национального союза горняков (НСГ — National Union of Mineworkers) Артура Скаргилла, выступающих против «работящих шахтеров» [на деле, штрейкбрехеров] в обреченной борьбе против неизбежного закрытия шахт.

На протяжении десятилетий поражение британских шахтеров и воинственной борьбы рабочих в Соединенных Штатах и других странах в 1980-х годах использовалось для провозглашения триумфа капитализма и смерти социализма — в ходе пропагандистской кампании, которая достигла своего апогея после ликвидации Советского Союза в 1991 году.

Нижеследующая статья представляет собой оценку событий, сделанную Партией Социалистического Равенства (Великобритания) и опубликованную на Мировом Социалистическом Веб Сайте к 20-й годовщине забастовки, в которой разъясняются реальные уроки, которые можно извлечь из мужественной борьбы шахтеров.

Авторы отмечают, что истоки забастовки 1984–85 годов и политики классовой войны, развязанной правительством Маргарет Тэтчер, следует искать в забастовочном движении, начатом шахтерами в 1972 и 1974 годах с целью свержения консервативного правительства Эдварда Хита. Это произошло во время взрывного кризиса, потрясшего мировой капитализм в период с 1968 по 1975 год, который ознаменовался вспышкой классовой борьбы потенциально революционного характера во многих странах мира.

Поражение в этой борьбе из-за политических предательств реформистских и сталинистских партий и профсоюзов было использовано правящим классом для установления правых режимов, таких как консервативное правительство Тэтчер в Британии и республиканская администрация Рональда Рейгана в Соединенных Штатах. Их господство одновременно отразило и ускорило серьезные изменения в экономической организации [мирового капитализма], сопровождавшиеся агрессивным поворотом крупных корпораций к глобальным инвестициям и интернационализированному производству. Глобализация, в свою очередь, потребовала дерегулирования экономики развитых индустриальных стран, снижения налоговых ставок, разрушения систем социального обеспечения и масштабного усиления эксплуатации рабочего класса в стремлении достичь конкурентоспособности на международном уровне ради обеспечения доли на мировых рынках.

Тэтчер перевела эти цели в требование «припереть хромых уток к стене» и «отодвинуть границы социализма».

Забастовка шахтеров явилась решительной попыткой значительной и обладающей весом части рабочего класса отразить это капиталистическое наступление. Но, как и другие крупные сражения того периода, такие как забастовка авиадиспетчеров профсоюза PATCO в США, она, в конечном счете, провалилась.

В этом эссе объясняется, почему это произошло.

Скаргилл руководил забастовкой, опираясь на национальную реформистскую программу. Он стремился добиться поражения правительства Тэтчер исключительно воинственными действиями профсоюзов, а затем убедить Лейбористскую партию и Британский Конгресс тред-юнионов (БКТ) реализовать национальный «план по углю».

Вместо этого шахтеры оказались втянуты в политическую борьбу против государства и всех имеющихся в его распоряжении инструментов, возглавляемого правительством, преисполненным решимости сокрушить «внутреннего врага» любой ценой, а также с сознательной и систематической изоляцией и саботажем их борьбы профсоюзами и Лейбористской партией.

Основы для полной трансформации профсоюзов в партнеров корпораций и государства, а Лейбористской партии — в общепризнанного защитника свободного рыночного капитализма при Тони Блэре, были заложены с момента подавления сопротивления рабочего класса, воплощенного в забастовке шахтеров. Это поражение положило начало многолетнему и исторически беспрецедентному снижению забастовочной активности в промышленности и уровня жизни рабочего класса.

Четыре десятилетия назад забастовка шахтеров доказала необходимость ведения классовой борьбы на основе глобальной стратегии путем создания рядовых организаций классовой борьбы и нового социалистического и интернационального руководства в рабочем классе.

Таким образом, огромное политическое значение имеют рассматриваемые в этом эссе вопросы о роли, которую играла Рабочая революционная партия (РРП — Workers Revolutionary Party), в то время британская секция Международного Комитета Четвертого Интернационала, которая адаптировалась к руководству Скаргилла и националистической перспективе НСГ. Именно РРП помешала наиболее политически продвинутым шахтерам и другим рабочим начать независимую борьбу против тори и их пособников в лейбористской и профсоюзной бюрократии.

Сегодня британские рабочие противостоят Лейбористской партии во главе с Киром Стармером, которая гораздо правее своих предшественников, и профсоюзной бюрократии, которая саботировала прошлогоднюю волну забастовок и сделает то же самое снова, если представится такая возможность.

Ставки не могут быть выше.

Спустя четыре десятилетия после забастовки шахтеров рабочий класс Великобритании и всего мира вступает в открытый конфликт с правящим классом, правительствами и партиями, поддерживающими израильский геноцид палестинцев в Газе, эскалацию прокси-войны НАТО против России, которая угрожает ядерным пожаром и ускоряет падение уровня жизни, урезание основных социальных услуг и сворачивание демократических прав.

В этих обстоятельствах важно, чтобы рабочий класс, особенно его молодое поколение, был вооружен уроками забастовки шахтеров 1984–85 годов. Это неизмеримо укрепит их в конфликтах не на жизнь, а на смерть, с которыми они сталкиваются уже сейчас, и в усилиях по формированию революционного руководства, в котором они нуждаются.

Крис Марсден

5 марта 2024 года

***

Уроки забастовки шахтеров 1984–85 годов

Крис Марсден, Джули Хайленд

Эта оценка была впервые опубликована в марте 2004 года по случаю 20-й годовщины забастовки.

Длившаяся год забастовка шахтеров 1984–85 годов стала переломным моментом в политической жизни Великобритании. Это было самое тяжелое поражение, которое потерпел рабочий класс в послевоенный период, а его результаты ощущаются и по сей день.

Недостатка в документальных фильмах и статьях, посвященных годовщине забастовки, не было. Но ни в одном из них не было предпринято серьезной попытки проанализировать основные уроки, которые необходимо извлечь рабочему классу. В целом, их можно свести к одной из двух позиций:

Во-первых, есть те, кто утверждает, что поражение забастовки шахтеров было неизбежным, потому что их дело было обречено, ведь они являлись «вчерашними» людьми, застрявшими в прошлом. Суть аргумента заключается в том, что консервативное правительство Маргарет Тэтчер, хотя временами автократичное и высокомерное, представляло будущее. Оно было нацелено на модернизацию британской экономики путем ограничения власти профсоюзов, выступавших в качестве бастиона устаревших методов производства, которые «удерживали страну в плену». Естественно, допустимо испытывать сочувствие к судьбе отдельных шахтеров, но все следует рассматривать в перспективе. Ибо то, что произошло впоследствии, было потребительским бумом и развитием модели новой экономики, основанной на дерегулировании и частном капитале, которую теперь переняло даже лейбористское правительство. Таково мнение как проконсервативных, так и лейбористских СМИ.

Во-вторых, есть те, кто находится слева от Лейбористской партии или в различных небольших левых группах, которые с тоской оглядываются на события 1984 года, указывают на определенные ошибки, которые были допущены, но, по сути, рассматривают это просто как «славный» эпизод и образец для классовой борьбы в далеком будущем.

Мнимая сила первого аргумента заключается в том, что он выглядит так, будто был подтвержден событиями. Как гласит веб-сайт, посвященный Маргарет Тэтчер, «годичная забастовка шахтеров 1984 года считается последним вздохом старого профсоюзного порядка; с того года Британия не переживала никаких крупных производственных конфликтов».

На этот аргумент не могут ответить те, кто отказывается всерьез рассматривать причины поражения, что обеспечило господство правых политических и экономических доктрин на протяжении двух десятилетий, и за которое трудящиеся заплатили такую горькую цену.

Для самих шахтеров последствия поражения забастовки были опустошительными. На момент начала забастовки в Великобритании насчитывалось 170 шахт, на которых работало более 181 000 человек, и где вырабатывалось 90 миллионов тонн угля. Сегодня в 15 шахтах занято около 6500 человек. Еще около 3000 заняты в открытой (карьерной) добыче полезных ископаемых. В районах, которые когда-то были тесно связаны с добычей полезных ископаемых, такие как Дарем и Ланкашир, теперь шахт нет. Национальный профсоюз горняков сжался до нескольких тысяч членов, которые все еще работают в отрасли.

Страдания шахтеров во время забастовки были почти беспрецедентными по масштабам. Около 20 000 шахтеров были ранены или госпитализированы, 13 000 арестованы, 200 заключены в тюрьму, двое были убиты во время пикетов, трое погибли, добывая уголь зимой, а 966 были уволены.

Шахтеры столкнулись с жестокими атаками полиции, которая использовала методы подавления, невиданные ранее за пределами колоний. Конные разъезды нападали на пикеты и терроризировали улицы шахтерских поселков. Была создана национальная оперативная группа из хорошо оснащенных спецназовцев, которая использовалась для организации атак в военном стиле. Шахтерам было запрещено свободно передвигаться по стране. Были созданы специальные суды для рассмотрения большого числа произведенных арестов.

Против НСГ была предпринята юридическая атака, в ходе которой предпринимались неоднократные попытки наложить арест на его активы. Влиятельные деловые круги и элементы государственного аппарата объединились, чтобы организовать массовую операцию по разгону забастовки, кульминацией чего стало создание штрейкбрехерского Союза демократических шахтеров (Union of Democratic Mineworkers).

То, что произошло после поражения забастовки, было еще хуже. Как только шахты закрылись, целые районы погрузились в отчаянную нищету. Многие молодые люди были вынуждены уехать в поисках работы, а из тех, кто остался, согласно подсчетам, каждая третья семья страдает от серьезной наркозависимости.

Любые попытки восстановления бывших горнодобывающих районов были обусловлены характером современной экономики, где доминируют транснациональные корпорации, стремящиеся получить доступ к дешевой рабочей силе и обширным налоговым льготам. Следовательно, по данным общественной организации Coalfields, «компании могут предъявлять строгие требования и произвольно набирать персонал, чтобы создать рабочую силу из людей, готовых “гибко” работать за низкую заработную плату, часто на рабочих местах, не охваченных профсоюзами. Работа зачастую идет неполный рабочий день, а иногда и вовсе является временной, когда фабрики закрываются вскоре после открытия».

В более общем плане, поражение шахтеров стало сигналом к окончательному отказу профсоюзов и Лейбористской партии от какой-либо защиты социальных интересов рабочего класса. Конечно, были и другие забастовки, но не такого масштаба. В 1970-х годах наибольшее количество рабочих дней, потерянных из-за трудовых споров, составило 29,4 миллиона — во время «зимы недовольства» 1979 года. Но среднее количество дней, потерянных ежегодно в то десятилетие, по-прежнему составляло 12,9 миллиона. В 1980-х годах средний показатель составлял 7,2 миллиона, но эта цифра искажается при подсчете количества дней, потерянных в результате самой забастовки шахтеров: только за тот год было потеряно 27 миллионов рабочих дней.

Однако в течение следующего десятилетия среднее количество потерянных рабочих дней за год составляло всего 660 000, причем в 1998 году был зафиксирован самый низкий показатель за всю историю — всего 235 000 дней и 205 забастовок по сравнению с 1221 забастовкой в 1984 году.

В настоящее время членами профсоюзов являются менее семи миллионов человек по сравнению с более чем 11 миллионами в 1984 году. В частном секторе менее 19 процентов работников состоят в профсоюзах и менее одной пятой всех лиц в возрасте от 18 до 29 лет являются членами профсоюзов. В частном секторе этот показатель снижается примерно до 10%.

Даже это не в полной мере отражает негативное влияние провала забастовки шахтеров на способность рабочего класса успешно бороться с работодателями. Ибо профсоюзы сегодня функционируют, по сути, как индустриальная полиция на службе менеджмента, в отличие от организаций, которые когда-то защищали уровень жизни своих членов.

На протяжении всего срока правления Тэтчер и ее преемника Джона Мейджора профсоюзы ничего не предпринимали, чтобы противостоять беспрецедентному перераспределению богатства от бедных к богатым. И когда лейбористы пришли к власти в 1997 году при Тони Блэре, они продолжили политику Тэтчер в поддержку бизнеса при полном сотрудничестве Конгресса тред-юнионов.

В течение первых двух лет после прихода лейбористов к власти 10% самых богатых людей заполучили самую высокую долю национального дохода с 1988 года, в разгар правления Тэтчер. Неравенство в доходах сегодня даже выше, чем было при Тэтчер.

Что касается влияния на условия труда, то об этом можно судить по тому факту, что к 2002 году количество рабочих дней, потерянных из-за заболеваний, связанных со стрессом, возросло до 33 миллионов, — по сравнению с 18 миллионами в 1995 году. Это в 60 раз превысило количество дней, потерянных из-за забастовок (550 000).

Таким образом, изучение забастовки шахтеров — это не просто представляющая исторический интерес проблема, но вопрос, имеющий вполне актуальное значение.

Влияние глобализации

Масштаб победы Тэтчер в 1984 году невозможно понять без исследования предшествующего периода. Действительно, годичная забастовка шахтеров часто преподносится как результат борьбы между двумя гигантскими эго — Тэтчер и президента НСГ Артура Скаргилла, — каждый из которых стремился окончательно урегулировать конфликт, впервые начавшийся в 1972 году. Тогда Скаргилл организовал массовое пикетирование углехранилища Солтли-Гейт, а шахтеры обеспечили себе повышение заработной платы на 27%. Также решающее влияние имела борьба в 1974 году. Забастовка шахтеров того года, во время которой Скаргилл был президентом йоркширского отделения НСГ, вынудила консервативное правительство Эдварда Хита поставить на выборах вопрос: «Кто правит страной, правительство или профсоюзы?» В конце концов, правительство Хита пало и уступило место лейбористскому правительству меньшинства.

Приход Тэтчер к руководству консерваторами был связан с тем, что она возглавляла правую клику, движимую убеждением, что Хит не должен был отступить перед лицом тех, кого она впоследствии называла «внутренними врагами» — шахтеров и рабочего класса. Но этот сдвиг внутри партии тори был связан с более фундаментальными экономическими и политическими процессами.

Свержение правительства Хита произошло во время системного кризиса капитализма в мировом масштабе. В период с 1968 по 1975 год произошла серия классовых столкновений, часто революционных масштабов, в результате международного экономического кризиса, олицетворением которого стал крах Бреттон-Вудской системы конвертируемости доллара в золото.

Правящий класс пережил этот бурный период, но нормы прибыли продолжали снижаться. В результате доминирующие слои буржуазии пришли к выводу, что только крупномасштабное наступление на рабочий класс и сложную систему уступок, воплощенную в государстве всеобщего благосостояния, могут спасти капиталистическую систему. Тэтчер вместе с президентом Соединенных Штатов Рональдом Рейганом стала воплощением этого политического сдвига от политики классового компромисса к прямой классовой конфронтации.

Тэтчер олицетворяла собой господство новых могущественных сил. Крупнейшие корпорации стремились противодействовать падению нормы прибыли путем агрессивного поворота к глобальным инвестициям и интернационализации производства. В рамках этой стратегии они требовали дерегулирования экономики развитых индустриальных стран, снижения налоговых ставок и уничтожения системы социального обеспечения. Под лозунгом «отодвинуть назад государственные границы» Тэтчер стремилась к такой экономической и социальной реорганизации Великобритании, чтобы сделать ее конкурентоспособной на мировом уровне. Это включало «рационализацию» (ликвидацию) и/или приватизацию ранее национализированных отраслей промышленности с целью снижения налогов и открытия ключевых сфер экономики для корпоративных инвесторов.

После 1974 года консерваторы провели пять лет в оппозиции, готовя крупное наступление против рабочего класса. Незадолго до прихода Тэтчер к власти в 1979 году Николас Ридли подготовил доклад, в котором подробно описывался план разгрома шахтеров в случае очередного производственного конфликта, включая организацию «большого мобильного отряда полиции, оснащенного и подготовленного для поддержания закона против агрессивных пикетов».

Скаргилл также рассматривал начало 1970-х годов как основу для забастовки 1984–85 годов, но, в отличие от Тэтчер, с точки зрения повторения того, что он считал героическим успехом.

Далекий от того, чтобы быть революционером, как его изображает правая мифология, Скаргилл являлся и является до сих пор пожизненным сторонником сталинистской Коммунистической партии и ее национальной реформистской программы. В той мере, в какой он говорил о социализме, для него это была перспектива отдаленного будущего. Тем временем, с его точки зрения, требовалось создать национально регулируемую экономику, основанную на сочетании мер контроля за импортом и субсидий, которые обеспечили бы основу для защиты национализированной угольной промышленности Великобритании. Это и был «план по углю», на базе которого он стремился связать Лейбористскую партию и Конгресс тред-юнионов в борьбе против консерваторов. Однако в 1984 году было продемонстрировано не только то, что правящий класс больше не собирался мириться с такой политикой, но и то, что в лейбористской бюрократии, частью которой он был сам, больше не оставалось сколько-нибудь значительного сегмента, поддерживающего такую программу.

Те же процессы, которые привели к возникновению тэтчеризма, подрывали национальную реформистскую программу Лейбористской партии. Исторически Лейбористская партия и профсоюзы выступали в пользу поэтапной борьбы за получение уступок от работодателей и социальных реформ через парламент. Бюрократия поступала так не из искренней веры в то, что это был верный путь к социализму, а для того, чтобы защитить систему прибыли, от которой зависело их привилегированное существование, — в противовес революционному вызову со стороны рабочего класса. Их фундаментальная лояльность всегда была направлена на сохранение буржуазного порядка, но они еще могли с некоторым успехом утверждать, что это совместимо с обеспечением более высокой заработной платы, лучших условий труда и доступа к бесплатному здравоохранению и образованию.

Глобализация производства, начавшаяся с середины семидесятых годов и ускорившаяся в 1980-х годах, обанкротила эту национальную реформистскую политику. Реорганизация всех аспектов экономической жизни — производства, распределения и обмена, — в международном масштабе была несовместима с традиционными усилиями лейбористов по поддержанию социального и политического консенсуса между классами. Вместо этого лейбористское правительство, которому шахтеры помогли прийти к власти в 1974 году, приняло меры жесткой экономии, продиктованные Международным валютным фондом, и ввело ограничение уровня заработной платы. Таким образом, Лейбористская партия сначала дала буржуазии жизненно важную передышку для подготовки контрнаступления против рабочего класса, а затем проложила путь к тому, что в итоге обернулось 18-летним правлением консерваторов.

БКТ ни в коем случае не предлагал никакой альтернативы лейбористским правительствам Гарольда Вильсона, а затем Джеймса Каллагана. Его лидеры просто выступали за небольшие поправки к новому курсу. В результате один из самых интенсивных периодов экономического конфликта за всю историю — «зима недовольства» 1979 года — фактически привел к власти самое правое правительство, которое когда-либо правило Британией.

Перспектива Скаргилла не только заметала следы за лейбористами и БКТ, расчистившими путь для Тэтчер, но и не предлагала никакого способа борьбы с продолжающимся сдвигом бюрократии вправо. После того как Тэтчер одержала свою вторую победу на выборах в 1983 году, правое руководство Лейбористской партии пришло к выводу, что необходимо полностью адаптироваться к новой экономической и политической ортодоксии, диктуемой буржуазией. Со своей стороны, БКТ, изолировав и предав всякую борьбу против правительства, отказался даже от своей формальной оппозиции против антипрофсоюзных законов.

Скаргилл отказывается бросить вызов БКТ и лейбористам

Таким образом, доминирующие слои лейбористской бюрократии были категорически против любой мобилизации рабочего класса против правительства. Тем не менее, позиция Скаргилла, левого крыла Лейбористской партии и различных радикальных групп Великобритании ограничивалась поощрением воинственного движения внутри профсоюзов с целью оказать давление на лейбористов и руководство БКТ, чтобы они провели именно такую мобилизацию. Чего они никогда не допустили бы, так это развития какого-либо движения, угрожавшего политическим разрывом рабочего класса с бюрократией.

Это должно было стать решающим фактором в разгроме забастовки шахтеров. Как красноречиво объясняет официальная история БКТ: «В начале 1980-х годов в БКТ победила политика активного противодействия антипрофсоюзным законам, активисты надеялись повторить успешное (хотя часто неофициальное) движение против закона о трудовых отношениях 1971 года… В критические моменты некоторые профсоюзы, находясь в слабом положении, обращались к Генеральному совету БКТ с просьбой организовать акцию поддержки, но этого так и не произошло. Генеральные секретари БКТ (Лен Мюррей, 1973–84 и Норман Уиллис, 1984–93) не собирались рисковать тем, что БКТ мог напрямую нарушить закон (каким бы неприятным этот закон ни был)».

Забастовка началась, когда шахтеры на угольной шахте Кортонвуд в Южном Йоркшире, услышав, что их шахте грозит закрытие, прекратили работу 5 марта 1984 года, объявив забастовку на следующий день и проведя пикетирование вместе с шахтерами из других шахт. НСГ проголосовал за прекращение забастовки 3 марта 1985 года, и шахтеры вышли на работу 5 марта, ровно год спустя. Шахтеры Кента и некоторые в Йоркшире продолжали бастовать еще несколько дней в знак протеста.

Кортонвуд была одной из 20 шахт, официально запланированных к закрытию, с потерей 20 000 рабочих мест. Но это была лишь первоначальная цель правительства, намеревавшегося закрыть все нерентабельные шахты и приватизировать те, что остались. Выступая против этого, Скаргилл призывал к закрытию шахт только в случае истощения запасов и к сохранению национализированной и субсидируемой промышленности.

На протяжении года ожесточенной борьбы действия БКТ и лейбористского руководства были направлены на изоляцию шахтеров и обеспечение того, чтобы существенная поддержка, существовавшая внутри рабочего класса, не была мобилизована против правительства.

Акции солидарности в основном ограничивались сбором денег и продовольствия, поскольку забастовка затягивалась. (Было собрано около 60 миллионов фунтов стерлингов — свидетельство силы поддержки шахтеров в рабочем классе.) Железнодорожники, докеры и водители грузовиков ввели частичные и неофициальные ограничения на перевозку угля, но профсоюзы БКТ выступили против официальных вторичных забастовок в поддержку шахтеров. Забастовки докеров вспыхивали дважды в результате попыток нарушить введенное ими эмбарго на перевозку угля, но были быстро свернуты профсоюзными лидерами. Забастовка надзирателей, известных как «депутаты шахт» (pit deputies), была отменена на основе гнилого компромисса. Следует отметить, что без «депутатов шахт» ни одна шахта не могла бы работать, а согласованная кампания тори и полиции по поощрению штрейкбрехеров ни к чему бы не привела.

Скаргилл и его сторонники занимали двойственную позицию по отношению к БКТ и Лейбористской партии. Первоначально они стремились держать их на некотором расстоянии, в расчете на то, что их вмешательство не позволит быстро подавить забастовку. 16 марта НСГ направил БКТ секретное письмо, в котором недвусмысленно говорилось: «Этот профсоюз не обращается к БКТ с просьбой о вмешательстве или помощи».

Но попытки Скаргилла «активизировать» рабочее движение массовыми пикетами на шахте «Orgreave» близ Шеффилда в мае и июне закончились катастрофой. Это позволило тысячам ОМОНовцев ворваться в ряды шахтеров, одетых только в джинсы и футболки, произвести сотни арестов и серьезно ранить десятки человек, включая самого Скаргилла.

В последние месяцы забастовки Скаргилл и НСГ были вынуждены неоднократно принимать участие в переговорах с Национальным угольным советом, созданным БКТ.

Лидер НСГ находился в уникально выгодном положении, с высоты которого он мог бросить вызов БКТ и лейбористской бюрократии, если бы захотел это сделать. Если бы он обратился с недвусмысленным призывом к рабочему классу бросить вызов своим продажным лидерам и выступить в поддержку шахтеров, нет сомнений, что он встретил бы мощный отклик. Вместо этого он приказал шахтерам продолжать все более тщетную кампанию пикетирования, прежде чем признать поражение, не добившись ни единой уступки от правительства и Национального угольного совета.

Роль Рабочей революционной партии

Хотя Скаргилл пользовался значительным авторитетом среди наиболее воинственных слоев рабочего класса и рассматривался как принципиальная альтернатива лидеру лейбористов Нилу Кинноку, его лидерство не оставалось бы неоспоримым на протяжении месяцев ужасных лишений, если бы не решающая поддержка, которую ему оказала Рабочая революционная партия (РРП).

В то время РРП была британской секцией Международного Комитета Четвертого Интернационала (МКЧИ), она давно уже начала отказываться от революционной перспективы в пользу капитуляции перед бюрократическим руководством рабочего движения.

Адаптация РРП к Скаргиллу стала одним из самых гротескных проявлений этого затяжного политического вырождения. Роль РРП проанализирована в заявлении МКЧИ «Как Рабочая революционная партия предала троцкизм 1973–85»:

За время борьбы, длившейся год, РРП ни разу не выдвинула ни единого требования к массовой политической организации рабочего класса — Лейбористской партии. Она никогда не призывала к мобилизации рабочего класса, чтобы добиться отставки правительства тори, новых выборов и возвращения Лейбористской партии к власти на базе социалистической программы…

Несмотря на всю свою левую риторику, линия РРП на протяжении всей забастовки шахтеров удобно позволяла клике [лидера РРП Джерри] Хили избегать любых конфликтов со своими друзьями-оппортунистами в Лейбористской партии и с руководством НСГ при Скаргилле. Несмотря на все разговоры о революционной ситуации, лидеры РРП сознательно исключили любую критику Скаргилла, тем самым продемонстрировав тот факт, что их собственный призыв ко всеобщей забастовке был совершенно пустым.

Заявление МКЧИ продолжает:

В ситуации, существовавшей в 1984 году, центральное требование свергнуть правительство тори и вернуть лейбористов к власти на основе социалистической политики оказало бы мощное влияние на массовое движение и создало бы условия для разоблачения продажности лейбористов. В той мере, в какой лейбористы, включая прежде всего их левое крыло, отказались бы поддержать это требование и бороться за него, их авторитет в рабочем классе был бы подорван. С другой стороны, если бы, несмотря на саботаж социал-демократов, тори были вынуждены уйти в отставку (или попытались остаться у власти перед лицом массовой народной оппозиции), в Британии могла бы сложиться предреволюционная ситуация...

Кампания за всеобщую забастовку могла развиться только в политической борьбе внутри рабочего класса против этой объективно реакционной линии. Это повлекло бы за собой бескомпромиссную повседневную борьбу против центристской политики Скаргилла, четкий анализ ограниченности синдикализма, разоблачение связей Скаргилла со сталинистами и недвусмысленное осуждение его отказа бороться за немедленное свержение тори. Только таким образом РРП могла сформировать у шахтеров и рабочего класса в целом политическое сознание, необходимое для всеобщей забастовки.

В конечном счете, именно отказ РРП вести принципиальную борьбу со Скаргиллом обезоружил многие тысячи рабочих, которые надеялись на лидерскую роль РРП, и тем самым обеспечил поражение забастовки.

Уроки забастовки для сегодняшнего дня

Необходимость развития политического сознания — то есть подлинного социалистического сознания — в рабочем классе остается важнейшим уроком, который необходимо извлечь из забастовки шахтеров.

Забастовка стала судьбоносным опытом для целого поколения рабочих, но этот опыт еще предстоит усвоить и понять.

Особенностью забастовки является то, что, несмотря на вызванные ею страдания, она в целом укрепила узы дружбы и семьи. Даже ее критики вынуждены признать, например, важную роль, которую сыграли в забастовке женщины, и то, как это бросило вызов предубеждениям в сообществах, в которых, несомненно, до сих пор доминировали мужчины. Однако после забастовки поселки и места проживания оказались разорены, и многие семьи распались. Это нельзя понимать просто как результат поражения, каким бы ужасным оно ни было. Это говорит о личной дезориентации, возникшей из-за того, что так мало участников забастовки понимали, почему они потерпели поражение, несмотря на их героизм и самопожертвование, и еще меньше были способны представить себе путь вперед.

Тэтчер одолела забастовку не из-за присущей ей силы, а из-за гнилости ее политических оппонентов. И хотя в то время это изображалось как высшая точка экономической активности рабочего класса, оказалось, что это было ее последнее «ура». К 1984 году старые организации рабочего класса уже находились в глубокой стадии распада. И перспектива национального реформизма, на которой они основывались, больше не могла обеспечить средств, с помощью которых рабочий класс мог бы защитить какие-либо из своих прошлых завоеваний, не говоря уже о том, чтобы предложить средства для достижения новых успехов.

Тони Блэр и «новые лейбористы» в этом смысле явились не чем-то внешним для истории рабочего движения, а продуктом его самых негативных черт — идеологического подчинения буржуазии и системе прибыли.

Забастовка шахтеров поставила перед рабочим классом необходимость как организационно, так и политически отказаться от программы социального реформизма и создать новые организации и методы борьбы, основанные на революционно-интернациональной перспективе марксизма, в противовес которой развивался лейборизм.

Но в то время даже самые стойкие и принципиальные слои шахтеров и рабочего класса в целом верили, что одних воинственных действий будет достаточно, чтобы укрепить решимость их лидеров и обеспечить победу. Они заплатили высокую цену за такие иллюзии.

На первый взгляд может показаться, что забастовка шахтеров не принесла ничего прогрессивного. Конечно, это привело к ужесточению контроля коррумпированной клики над рабочим движением, использовавшей поражение, чтобы провозгласить конец классовой борьбы и навязать свою собственную правую политику.

Однако подобная победа носит крайне ограниченный характер.

За последние 20 лет произошли изменения такого масштаба, что они перевернули прежние представления с ног на голову. В ходе этого процесса была дискредитирована не только старая точка зрения социального реформизма. Альтернативы, предлагаемые правыми, были разоблачены за гораздо меньшее время. «Народный капитализм» Тэтчер оказался рецептом распада общества, а его переработанная версия, предложенная Блэром, так называемый «третий путь», оказалась не менее катастрофичной.

Однако наиболее дискредитированной из политических концепций является идея о том, что Лейбористская партия каким-либо образом представляет политическую альтернативу для трудящихся. Идеологическое завоевание руководства в старом рабочем движении явными приверженцами системы прибыли и превращение Лейбористской партии и профсоюзов в придатки крупного бизнеса настолько глубоки, что они больше не могут пользоваться поддержкой широких масс рабочего класса.

По каждому вопросу, касающемуся его социальных и демократических прав, рабочий класс сегодня оказывается в прямой конфронтации со своими старыми организациями. Это нашло свое наиболее законченное выражение в массовых мобилизациях против войны в Ираке, когда враждебность населения к программе Блэра, направленной на поддержку бизнеса, переросла в противодействие неспровоцированному и преступному нападению на беззащитную страну.

Классовая борьба далека от завершения. Скорее, антивоенное движение указывает на то, что в следующий период оно не будет ограничено старыми структурами и должно принять характер политического восстания против профсоюзов и рабочей бюрократии. При подготовке почвы для такого развития событий изучение основных уроков забастовки шахтеров имеет жизненно важное значение.