Семьдесят пять лет назад, 12 марта 1947 года, президент США Гарри Трумэн выступил на совместном заседании обеих палат Конгресса с просьбой выделить 400 миллионов долларов на военную и экономическую поддержку правительствам Греции и Турции.
Вторая мировая война закончилась менее чем за два года до того. Но, в отличие от своих предшественников в Белом доме после Первой мировой войны, Трумэн не говорил ни о каком послевоенном «возвращении к нормальной жизни». Он начал свое выступление на зловещей ноте, говоря о «серьезности ситуации в мире», как будто новая мировая война была неизбежна.
Большая часть последовавшей за этим короткой речи не сохранилась в общественном сознании. Выступление Трумэна запомнились только фразой, прозвучавшей ближе к концу, когда президент объявил то, что стало известно как «доктрина Трумэна»: «Я полагаю, что Соединенные Штаты должны поддерживать свободные народы, которые сопротивляются агрессии вооруженного меньшинства или внешнему давлению».
Этими словами Трумэн хотел закрепить за США право вмешиваться в дела всего мира. Достаточным поводом для вмешательства при этом объявлялось собственное мнение Вашингтона о том, кто входит в категорию «свободных народов», а кто нет. Таким образом, «доктрина Трумэна» обязала США на последующие 75 лет проводить политику войн, переворотов, интервенций, диктатур и гигантских военных бюджетов. Все это продолжается до настоящего времени, в частности, в прокси-войне на Украине.
В специфическом словаре американской внешней политики понятия обозначают нечто прямо противоположное. «Свободные люди», существование которых было открыто Трумэном и 13 последующими президентами, составляют самый бесславный список: Франко в Испании и Салазар в Португалии; Маркос на Филиппинах и Сухарто в Индонезии; Ли Сын Ман в Южной Корее и Нго Динь Зьем в Южном Вьетнаме; шах Мохаммед Реза Пехлеви в Иране и династия Саудитов на Аравийском полуострове; Батиста на Кубе и Франсуа «Папа Док» Дювалье на Гаити; Мобуто в Заире и Мубарак в Египте; кровавые хунты Южной Америки и режим апартеида в Южной Африке; «контрас» в Никарагуа и моджахеды Усамы Бен Ладена в Афганистане; террористы Фронта ан-Нусра в Сирии и наркокартель ОАК в Косово. Список можно продолжать и продолжать.
Правительство в Киеве — всего лишь последнее воплощение в череде марионеток США. Оно было создано в результате организованного ЦРУ переворота 2014 года, а его штурмовыми отрядами были фашисты — те самые фашисты, которым западные правительства сейчас передают высокотехнологичное оружие стоимостью в миллиарды долларов.
Греция имеет сомнительную честь быть первой в этом списке. Там правое монархическое правительство Георга IIначало гражданскую войну против партизан — рабочих и крестьян, которые внесли решающий вклад в сопротивление против нацистских оккупантов и фашистских коллаборационистов во время Второй мировой войны. В партизанском движении ведущую роль играла Коммунистическая партия Греции (КПГ), которая, в свою очередь, находилась под контролем Сталина. В рамках дележа «сфер влияния» Сталин был готов предать страну в пользу Британии, как это и было обещано Черчиллю в 1944 году.
Предательство Сталина в Греции было предсказуемо. То, что требовалось от КПГ, уже было проделано сталинистами в Италии и Франции, — разоружение рабочего класса перед лицом буржуазного правительства. Эти действия были не менее необходимы для послевоенной стабилизации европейского капитализма, как американское оружие и деньги. Сталин, в конечном счете, сдержал свое обещание, приказав греческим коммунистам сдаться в 1949 году.
Однако в 1947 году все еще было неясно, смогут ли греческие сталинисты пустить под откос восстание масс — или, другими словами, можно ли преодолеть дискредитацию греческого правящего класса, сотрудничавшего с Гитлером и Муссолини во время Второй мировой войны и поддержавшего фашистскую диктатуру Иоанниса Метаксаса в конце 1930-х годов. Югославские партизаны под командованием Тито захватили власть чуть севернее. Если бы победили греческие партизаны, Балканы целиком оказались бы вне американского мирового порядка. Администрация Трумэна опасалась, что это сделает позицию Турции крайне невыгодной. В этом случае восточное Средиземноморье и Черное море, имевшие тогда, как и сейчас, первостепенное геостратегическое значение, были бы «потеряны».
В любом случае Великобритания, в чьей сфере влияния, как предполагалось, находился этот регион, была политическим банкротом. Действительно, непосредственным толчком к выступлению Трумэна послужил секретный доклад, переданный Арчибальдом Кларком Керром, послом Великобритании в США, который уведомил госсекретаря Джорджа Маршалла о том, что Лондон больше не может позволить себе поддерживать монархистов в Греции и собирается эвакуировать 40 тысяч солдат, дислоцированных там. Британия также не имела возможности поддержать Турцию в противостоянии с СССР из-за советских требований о совместном контроле над проливами Босфор и Дарданеллы. Эти проливы в течение 150 лет Королевский флот использовал в качестве аванпоста сначала против царской России, а затем против Советского Союза.
Трумэн признал окончательный упадок британского империализма как свершившийся факт. «Британское правительство, которое помогает Греции, не может оказывать никакой дальнейшей финансовой или экономической поддержки после 31 марта, — заявил он Конгрессу. — Великобритания оказалась перед необходимостью сократить или вовсе отказаться от своих обязательств в нескольких частях света, включая Грецию». Трудно представить себе более бесславный конец Британской империи, чем тот, когда американский президент объявляет об этом так, как будто речь идет о банкротстве какого-то второстепенного банка.
На совместном заседании с участием Трумэна по Британии не горевали. В конце концов, целью Вашингтона с самого начала было ограничить и заменить старую метрополию — посадить ее на паек, как и предвидел Троцкий, — и добиться господства над всеми великими державами. Роман Гора Видала Вашингтон, округ Колумбия, вымышленное описание последних дней Франклина Рузвельта, уловил бытовавшие в правительстве настроения:
Старый больной президент, даже умирая, продолжал преследовать свою высокую цель собирания осколков рухнувших империй в новое единство, во главе которого будет стоять он сам, гордый созидатель новой империи. Теперь его уже нет, но цель осталась. Соединенные Штаты стали хозяевами Земли. Ни Англия, ни Франция, ни Германия, ни Япония… не смогут больше оспаривать волю Республики; выжить удалось только загадочным Советам, и вновь установилось равновесие сил.
«Благородное дело» Рузвельта перешло в наследство Трумэну, чье возвышение до вице-президента в 1945 году означало сдвиг вправо в администрации Рузвельта и Демократической партии. Трумэн заменил Генри Уоллеса, выступавшего за ту или иную форму послевоенного сотрудничества с «загадочными Советами». Трумэн, уроженец Канзас-Сити, поднявшийся благодаря покровительству политической машины Пендергаста [литературный персонаж, связанный с ФБР], уже высказывался «о сотрудничестве» в 1941 году после того, как нацистская Германия начала свое геноцидальное вторжение в Советский Союз в ходе операции «Барбаросса». «Если мы увидим, что Германия выигрывает войну, мы должны помочь России; если Россия побеждает, мы должны помочь Германии, и таким образом позволить им как можно больше ослабить друг друга», — заявил Трумэн, в то время сенатор от Миссури второго срока.
Отсутствие у Трумэна угрызений совести по поводу массовых убийств было особенно ярко продемонстрировано 6 и 9 августа 1945 года, когда он приказал провести атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки. Эти бомбардировки — до сих пор беспрецедентные в мировой истории — не имели непосредственной военной цели. Но, как отметил историк Габриэль Джексон, они дали миру наглядный урок того, «что психологически нормальный и демократически избранный глава исполнительной власти может использовать оружие так же, как использовал бы его нацистский диктатор. Таким путем Соединенные Штаты — для тех, кого заботят моральные различия разных типов правления, — размыли границу между фашизмом и демократией». Трумэн позже сказал, что он «никогда не терял сна» из-за нескольких сотен тысяч японских мирных жителей, убитых по его приказу.
Каким бы хладнокровным ни было его решение, Трумэн, по сути, отражал «золотую середину» американского внешнеполитического мышления конца 1940-х годов. Правее него были генералы Джордж Паттон и Дуглас Макартур, которые агитировали за немедленную прямую военную конфронтацию с Советским Союзом, чего бы это ни стоило. Позже Трумэн раскритиковал Макартура за неподчинение во время Корейской войны, когда требования генерала нанести ядерный удар по Китаю угрожали мировой войной, а также конституционным принципам гражданского контроля над военными.
Однако президент не был миролюбивым пацифистом. Его позиция была близка к позиции заместителя госсекретаря Дина Ачесона, который ошибочно полагал, что Советский Союз одержим идеей мирового господства. Факт в том, что именно Ачесон составил проект речи Трумэна. Более умеренной позиции придерживался Джордж Кеннан, эксперт по России, который справедливо полагал, что Сталину нужны были только разумные гарантии оборонительной позиции Советского Союза. Кеннан был встревожен мессианским тоном речи Трумэна, а также его манихейским мировоззрением.
Каковы бы ни были тактические различия, все соглашались с редактором журнала Time Генри Люсом в том, что Вторая мировая война возвестила начало «американского» XX века, который превзойдет по славе «британский» XIX век (Pax Britannia). И все же, несмотря на военную мощь Америки, ее непревзойденную промышленность и всемогущий доллар, для Вашингтона так и не наступил период гегемонии, подобный тому, который был у Лондона в течение 1800-х годов. Это произошло не потому, что американский правящий класс столкнулся с серьезным вызовом со стороны другой империалистической державы, а потому, что он столкнулся с соперником, который еще не оформился во времена викторианской Британии, — мировой социалистической революцией.
Когда американский правящий класс впервые попытался взять на себя бремя глобальной гегемонии при Вудро Вильсоне, со вступлением США в Первую мировую войну, он сразу же столкнулся с Октябрьской революцией и, одновременно, с мощной американской забастовочной волной 1916–1922 годов. Ленин и Троцкий предложили угнетенным массам, в том числе в США, путь вперед, который выходил далеко за рамки благочестивых и своекорыстных вильсоновских «Четырнадцати пунктов», которых не могли стерпеть даже державы Антанты.
«Мистер Вильсон надоедает мне своими четырнадцатью пунктами, — бормотал Жорж Клемансо на Версальской мирной конференции. — У самого Бога их всего десять!» Американский правящий класс ответил на упрямство Великобритании, Франции и Японии отступлением в «изоляционизм», а его реакцией на Октябрьскую революцию стало возведение антикоммунизма в ранг квазигосударственной религии.
Теперь, в 1947 году, Трумэн объявил о своем намерении обеспечить контроль над тем, что Вильсон уже держал в своих руках, но так и не смог удержать. Тем не менее, несмотря на свое вырождение при Сталине, Советский Союз по-прежнему действовал как противовес, обеспечивающий «равновесие сил», как заметил Гор Видал. Плановая советская экономика, хотя и извращенная бюрократией, пережила войну, обеспечила разгром нацистского Вермахта и набрала достаточно сил, чтобы выступить в качестве грозного военного и технологического соперника для американского капитализма. Более того, она была достаточно производительной, чтобы иметь возможность оказывать экономическую и военную помощь националистическим движениям «третьего мира». Экономическая политика этих движений — национализация ключевых отраслей промышленности, политика импортозамещения, тарифы и тому подобное, — угрожала глобальным амбициям американского капитализма. Именно против такого рода национализма США, в соответствии с «доктриной Трумэна», провозгласили себя мировым полицейским и вступили на путь «холодной войны».
Законопроект о помощи Греции и Турции прошел с большой поддержкой через обе палаты Конгресса и был подписан Трумэном 22 мая 1947 года. 5 июня последовал анонс «плана Маршалла», в рамках которого США предоставили Западной Европе масштабное финансирование и заложили основу для интеграции экономик континента в общий рынок. Затем, 25 июля, Конгресс принял Закон о национальной безопасности, который сконцентрировал военную власть в Совете национальной безопасности и создал Центральное разведывательное управление. Эти две структуры являются с тех пор краеугольным камнем военно-разведывательного «глубинного государства» США.
В конкретном историческом контексте 1947 года Трумэн в такой же степени реагировал на развитие классовой борьбы в Америке, как и на события на Балканах и в Анатолии. В 1945 и 1946 годах американские рабочие устроили крупнейшую волну забастовок в истории США. Многие из забастовок были «дикими», проводившимися вопреки официальным профсоюзам. Эта волна забастовок следовала традиции общегородских забастовок 1934 года в Толедо, Сан-Франциско и Миннеаполисе — последней руководили троцкисты, — а также движения сидячих забастовок 1936–1937 годов, которое, распространяясь из Детройта, достигло почти повстанческих масштабов. Послевоенная волна забастовок также была вдохновлена еще живой памятью об Октябрьской революции.
Именно поэтому администрация Трумэна связала крестовый поход против коммунизма за рубежом с атакой на опасные «подрывные элементы» внутри США. Сенатор Артур Ванденберг, республиканец из Мичигана и председатель Сенатского комитета по международным отношениям, предупредил Трумэна перед его выступлением, что для получения средств для Греции и Турции ему придется «основательно запугать американский народ».
21 марта 1947 года, всего через девять дней после речи в Конгрессе с просьбой о военной помощи Греции, Трумэн издал исполнительный приказ № 9835 о создании Программы лояльности и безопасности служащих, в соответствии с которой Комиссия по гражданской службе и ФБР подвергали каждого сотрудника федерального правительства проверке на лояльность. Любой сотрудник мог быть уволен, если агенты находили «разумные основания» для объявления «нелояльным» того или иного служащего. Понятие «нелояльность» в приказе не определялось. Была проведена проверка около 3 миллионов служащих. В октябре 1947 года Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (HUAC) начала рассылать свои повестки деятелям Голливуда. Последовали чистки во всех секторах американской общественной жизни, кульминацией чего стала деятельность сенатора Маккарти и слушания в Сенате в начале 1950-х годов, являвшиеся «охотой на ведьм». Американская интеллектуальная, культурная и общественная жизнь так и не оправилась полностью от этой антикоммунистической отравы.
Через три месяца после начала чистки федеральных служащих, 20 июня 1947 года, Трумэн наложил вето на антирабочий закон Тафта-Хартли. Это вето было циничным маневром, попыткой протянуть оливковую ветвь национальным федерациям профсоюзов перед президентскими выборами 1948 года. АФТ и КПП осудили закон Тафта-Хартли как «закон о рабском труде» за то, что он запрещал «закрытое профсоюзное пространство» [положение, подразумевающее, что на данном предприятии могут работать только рабочие, принадлежащие профсоюзу, с которым был заключен договор]. Трумэн прекрасно знал, что вето будет преодолено Конгрессом, что и произошло. После того, как закон был принят, Трумэн ссылался на него множество раз в попытке запретить забастовки, которые он объявил угрозой для «национальной безопасности».
Важнейшее положение закона Тафта-Хартли требовало от профсоюзных лидеров давать расписку в том, что они не являются членами коммунистических или социалистических партий. КПП, федерация промышленных профсоюзов, созданная великой забастовочной волной 1930-х годов, использовала этот механизм для проведения чистки 11 дочерних профсоюзов, насчитывающих 1 миллион членов — особенно в отношении тех социалистически настроенных рабочих, которые возглавляли профсоюзную борьбу во время Великой депрессии. Отвергая любые связи с социализмом, американские профсоюзы объявили ставку на прибыльность бизнеса и приняли концепцию, согласно которой американский капитализм всегда будет доминирующим. Символом таких отношений стал «Детройтский договор» главы профсоюза UAW Уолтера Рейтера с компанией General Motors в 1950 году, в рамках которого требования рабочего класса о промышленной демократии были уступлены в обмен на институционализацию корпорацией коллективных переговоров — то есть обеспечения профсоюзным боссам «места за столом», рядом с бизнесменами и политиками.
Но гегемония американского капитализма не была гарантирована навечно. Проект спасения мирового капитализма на основе безраздельной власти одной нации не мог разрешить противоречие между мировой экономикой и национальным государством. В итоге, парадоксальным образом то, что было необходимо для поддержания «Американского века», предначертанного «доктриной Трумэна», одновременно и подрывало его основы. В то время как экономические соперники, особенно Западная Германия и Япония, воссоздавали из пепла Второй мировой войны свое хозяйство на основе новейших технологий, частично с помощью средств «плана Маршалла», огромные военные расходы Вашингтона, необходимые для «защиты свободных народов», деформировали экономику США, разрушали их инфраструктуру и способствовали бесконечному оттоку капитала. Вашингтон мог сохранять свою гегемонию во многом лишь благодаря статусу доллара как мировой резервной валюты — а, в конечном счете, начиная с 1970-х годов, путем проведения все более глубоких атак на уровень жизни американских рабочих.
Есть еще один вопрос, который связывает речь Трумэна 75 лет назад с сегодняшним днем: роль лжи в политике. «Доктрина Трумэна», став идеологической основой американской внешней политики, была основана на ряде ложных утверждений: что американский империализм проводит свои зарубежные операции в интересах свободы и демократии; что социализм является смертельным врагом американского народа; а также что капитализм американского типа и «свободный рынок» представляют собой венец исторического развития и лучший из всех возможных миров.
«Доктрина Трумэна» углубила пропасть между демократическими претензиями американского правящего класса — с одной стороны, и все более жестокой и невыносимой реальностью для трудящихся в США и всего мира — с другой. Эта пропасть, отделяющая буржуазную идеологию от объективной реальности и придающая официальной американской культуре невыносимую фальшь, выросла в продолжение последующих 75 лет, связанных с бесчисленными преступлениями, совершенными американским империализмом за рубежом и внутри страны. Теперь, перед лицом угрозы мировой войны, гибели от COVIDмногих миллионов, чья смерть была предотвратима, глобального голода, экологической катастрофы, инфляции, подъема фашизма и массовых расстрелов в школах, основополагающая ложь американского правящего класса достигла той точки, когда поддерживать ее становится практически невозможно.